тому времени состариться и одряхлеть, и не забудем упомянуть также, что юная в ту пору Хагит девичествовала в отцовском доме.
Вот однажды говорит Матан своей возлюбленной Хагит: “Отец мой стар, и уж не за горами дни траура по нем. Я же – единственный наследник огромного богатства. Когда свершится неминуемое, я верну твоему отцу его законное поле и прибавлю еще кусок, что с ним граничит. Об одном лишь молю: сжалься над муками моей страсти и воздай ей юной любовью своей”.
Матан не получил прямого ответа Хагит. По приказанию Иры, отца, она не смела лишать Матана надежды, но поступала так вопреки сердцу, ибо оно принадлежало воеводе Иораму, и уж успела она подарить ему свои ласки. Ира же наставлял дочь на одно, а в тайне метил на другое: воеводу хотел в зятья.
Пришло время, и Иозавад Притеснитель умер на радость Матана, сына. И множество обиженных ликовали по смерти злодея. Надеялись, сын вернет награбленное отцом. Но скоро убедились: в жилах наследника течет отцовская кровь.
Явился Матан к Ире, отцу Хагит.
– Умер мой родитель, с которым ты тягался. Забирай назад свое поле и смежное с ним в придачу в счет двух урожаев, что незаконно собрал и присвоил покойный. И знай: я горячо люблю твою дочь. И если считаешь меня достойным себя, назначь, какой хочешь, выкуп за невесту, любые требуй дары – я готов, лишь отдай мне в жены Хагит.
– Слушай меня, Матан. Родитель твой при жизни обижал слабых и грабил неимущих, и посему тяжелым жерновом придавит тебя вечное проклятье. Какой отец отдаст дочь за человека всем ненавистного? Так вот, если ты и впрямь желаешь стать моим зятем, сделай, как я хочу. Созови к себе всех утесненных и верни им награбленное отцом твоим. Только так отведешь людскую обиду.
– О, милейший господин мой, неслыханно дорогую цену, однако, запросил ты за дочь свою! Но знай, Хагит мне всего дороже. За ценой не постою.
– Если и впрямь поступишь по моему слову, отдам тебе в жены Хагит, лишь истекут дни траура.
Довольным покинул Матан дом Иры и немедля принялся исполнять его волю. К вечеру созвал в дом всех прежде обиженных и при верных свидетелях обратился к людям с такими словами: “Вы – презренные, ибо хоть и безгрешны, но и добродетелей за вами нет. Вы – несчастные и неуспешные, жизнь потратили на тяжбу с отцом, но руки были коротки вернуть утраченное. По смерти его пытались меня склонить на милость, но тщетно: я и слушать не стал. Никто не решился вступить со мной в спор, ибо отлично известно вам, что и я, как и родитель мой, к силе прибегну, и не один не уцелеет, кто дерзнет принародно перечить мне. И вот, я добровольно возвращаю вам добро ваше. Примите в расчет, не силой или умом достигли вы цели, а лишь по праву доброты моей, и честности моей, и прямоты сердца моего. Я Бога боюсь, и посему вы обретаете разом недоступное прежде годами”.
Услыхав такое, приглашенные принялись восхвалять благодетеля. Пировали и радовались всю ночь напролет и, счастливые, разошлись по домам. А Матан, к всеобщему изумлению, в точности исполнил обещанное, и люди поразились праведности его и с трудом верили своим глазам и ушам. У городских ворот при стечении народа горожане восславили прямоту Матана и провозгласили его судьей.
Пришел срок, назначенный Ирой, и предстал перед ним Матан, чтобы получить причитающееся. И вот, страшная боль пронзила сердце его, когда узнал, что желанная и возлюбленная исчезла. “Я сгораю от стыда, ибо Хагит тайком от меня отдала свои прелести воеводе Иораму”, – сказал Ира. И ясно стало Матану, что хитрец Ира обманул его, а Хагит – лжива и коварна, а праведное деяние, им свершенное, назад не вернуть. Бессилие утешается ненавистью. Злоумышление, что родилось в ту минуту в душе его, Матан скрыл, а вслух же сказал другое.
– Видно, Господь предназначил дочь твою Иораму. Ну, а я не удостоился воздаяния за свершенное благо. Однако, вступивши на путь добра, не сверну с него, и одеяние праведности – не сниму. И дай Бог видеть мне дочь твою счастливой в доме Иорама.
– О, Матан, воистину достоин ты благодарности и восхваления людей честных и прямодушных. Прошу тебя, присовокупи еще милость к твоей милости и пойди со мной в дом к Иораму и прости и ему и дочери моей, воздавших злом за добро и разбивших сердце твое, ибо непрощенный грех омрачает им радость, – сказал Ира, взявши Матана за руку.
– Давай, пойдем, – кротко ответил Матан. А Ира подумал: “Не от большой радости люди лицемерят”.
Пришли оба к Иораму, и Ира поведал ему о благодеяниях Матана и о том, как тот простил воздаяние злом.
– Я смотрю на тебя, как на Бога. Я вижу, ты верен мне и любишь меня, я же отвечу любовью, что проникнет в глубину сердца твоего, – сказал Матану Иорам, воевода. С тех пор Матан стал Иораму другом и братом, но в душе носил зло, и вожделел погубить его и лишь ждал случая.
Женитьба Иядидьи на Тирце
Хананэль – один из правителей колена Эфраима. Хоть живет он в Шомроне, но всякий праздник приходит в Иерусалим, чтобы явиться перед лицом Господа. Раз отправился Хананель на торжества праздника Суккот, а с ним дочь его Тирца, девица стройная и прелестная лицом. Лет юной Тирце – семнадцать. Сыновья воевод и богачей глаз от нее отвести не в силах, так она им желанна.
Вот и Иядидья, друг Иорама, воспылал сердечной страстью к красавице Тирце. Богатый Иядидья устроил пир и созвал всех своих – тех, кто Бога почитает, учеников пророков, Иорама с женами и, конечно, Хананеля с дочерью. Иядидья захмелел от вина и заговорил.
– Как много прекрасного видит глаз человека здесь в нашем Сионе! Пусть же и дочь твоя станет одним из его украшений и как роза заалеет в сионских горах! – высокопарно обратился он к Хананелю.
– Я хочу, чтобы деревце мое пышно расцвело в чудном плодоносном саду, изобильно напоенном росой Божьей благодати, – в тон Иядидье ответил Хананель.
– Вот я и стану для твоей дочери этим чудным плодоносным садом. Ты своими глазами видел, что щедро одарен я Божьей милостью, и много тучной земли отмерил мне Господь и удостоил меня большим богатством, – продолжил Иядидья.
– Уж год обивают порог моего дома богатые и знатные из колена Эфраима и просят отдать им Тирцу. Но дочь моя отвернулась от людей этих
