совершила набег на папины запасы бренди.
— Бедная мама Кассандра! Что ты собираешься со мной делать? С непослушной, капризной, пьяной Люси.
— Есть только одна вещь, которую я могу сделать, — сказала Кассандра, все еще с наигранной веселостью. — Я продам тебя на рынке.
— Продашь меня?
Люси обернулась, широко раскрыв глаза.
— Сколько, думаешь, за меня дадут?
— Ты такая хорошенькая в этом платье, что я продала бы тебя не менее, чем за двадцать фунтов.
— Двадцать фунтов.
Люси мечтательно повторила это, но затем ее поведение снова изменилось. Она наклонилась к Кассандре, оскалив зубы, как дикий зверь.
— Ха! Хотела бы я, чтобы ты продала меня. По крайней мере, тогда я смогла бы убраться отсюда. Ты хочешь оставить меня здесь, чтобы я состарилась, стала уродливой и скучной, как ты, со своим мужем, который так стыдится тебя, что даже не навещает. Только потому, что твоя жизнь уже закончилась, ты хочешь, чтобы мы тоже были несчастны. Я ненавижу тебя!
Злоба Люси была такой яростной, что у Кассандры перехватило дыхание, а это означало, что у нее не хватит дыхания, чтобы закричать, чтобы сказать, что она старается. Неужели Люси не видит, что она старается. Их семья годами разваливалась, а она пыталась сохранить ее от дальнейшего распада, но она не знала, как, она понятия не имела, что делать. Она не просила об этом, но это было то, что у них было. И как смеет Люси насмехаться над ее браком с мистером Девиттом! Ну и что с того, что ее муж был незнакомцем? Папа выбрал его, папа сказал, что он хороший человек, и папа сказал, что она должна выйти замуж, чтобы унаследовать Санн-парк, чтобы их не выгнали, если папа умрет. Она сделала это ради них всех, и она не станет жалеть об этом, ни о чем, и, если она никогда не увидит своего мужа и не сможет вспомнить его лица, так будет лучше, так будет лучше, так будет лучше, так будет лучше.
Но, как всегда, она не сказала ни слова. Крики и театральность были сильной стороной Люси. А Кассандра была спокойной и рассудительной.
Кроме того, это была ее проблема, а не Люси, а в Люси и так уже было что-то серьезно сломано. Что-то, что Кассандра не понимала и не знала, как исправить.
Вокруг них повисла тишина, пока Люси не разразилась еще одним диким смехом, не развернулась и не споткнулась. К счастью, она упала лицом вниз на кровать. К еще большему счастью, она там и осталась.
— С Люси все в порядке? — раздался мягкий голос у двери. Кассандра на мгновение зажмурилась, прежде чем повернуться и улыбнуться Эмили, которая обеими руками теребила кончик своей длинной рыжей косы. Дорогая, милая Эмили. Которой было четырнадцать, но будто десять.
— Она пьяна?
— Завтра у нее будет немного болеть голова, — сказала Кассандра. О, какая же она жизнерадостная. Да, она может быть веселой. Большую часть времени.
— Лучше уж пусть болит голова, чем сердце, — сказала Эмили.
— Что?!
— Так говорит Люси.
— Боже мой.
— Я никогда не напивалась, — сказала Эмили.
— Надеюсь, что нет.
— А ты?
— Нет. Это неприлично для леди.
Она потянулась, чтобы обнять Эмили, но ее младшая сестра отстранилась.
— Она просто хочет повеселиться!
Эмили заплакала
— Почему ты не разрешаешь ей это? Почему ты такая злая?
Эмили убежала в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Кассандра глубоко вздохнула и отпустила ее. По одной сестре за раз.
Однако ее улыбка была искренней, когда она заметила свежие фиалки на прикроватном столике Люси и вдохнула их сладкий аромат. Кассандра собрала фиалки только этим утром, они росли под живой изгородью вдоль дорожки. В течение дня несколько раз проглядывало солнце, пели жаворонки, сороки вили свои гнезда, и она была опьянена восхитительным волнением, которое приходит с ранней весной. Она собрала множество фиалок и поставила их во все комнаты, чтобы все могли почувствовать приближение нового сезона.
Люси, вероятно, ничего не заметила.
Ее внимание привлек темный след на ноге Люси: небольшое пятнышко крови. Люси, должно быть, все-таки наступила на осколок стекла. Она не говорила о боли. Возможно, она ее не почувствовала. Возможно, в выпивке все же были плюсы.
— О, я помню это платье. Я надевала его в тот вечер на бал у Бомонтов, — услышала она голос матери, стоявшей в дверях. Мама все-таки проснулась. Кассандра повернулась и внимательно посмотрела на нее. В полумраке было трудно разглядеть, но мама, казалось, была в здравом уме.
— В ту ночь, когда я встретила твоего отца, когда мы смеялись, танцевали и влюбились в друг друга
Мама сложила руки вместе и счастливо вздохнула.
— Знаешь, это все, чего хочет Люси. Ты должна позволить ей насладиться своей молодостью.
— А как твои дела, мама?
— Прошу прощения, дорогая?
— Ничего.
Взгляд ее матери направился куда-то вдаль, а когда она снова посмотрела на Кассандру, на ее лице сияла улыбка, которую не могли потушить ни возраст, ни горе.
— Ты будешь такой красивой, когда дебютируешь, Миранда, и найдешь такого замечательного мужа. Ты достойна герцога!
Кассандра все улыбалась и улыбалась, потому что что еще ей оставалось делать? Четыре дочери — это довольно много. Можно было ожидать, что мама их перепутает.
— Я Кассандра, мама. И у нас с Мирандой уже есть мужья.
Ни один из них не был ни замечательным, ни герцогом, но все же.
— Да-а… — неуверенно сказала ее мать.
Затем она снова улыбнулась, начала напевать какую-то песенку и побрела обратно в свою комнату. Кассандра заглянет к ней позже.
Сначала Люси. Она стянула тяжелое платье с обмякших конечностей Люси и завернула ее в ночную рубашку поверх сорочки, чтобы ей было теплее. Она сняла чулки, осторожно смыла кровь и проверила, нет ли осколков, но ничего не обнаружила. Утром она проверит еще раз.
Когда Люси тихонько захрапела под одеялом, Кассандра положила грязную тряпку и окровавленный чулок на туалетный столик рядом с раковиной, вышла и закрыла дверь. Она помедлила. Она уже жалела, что оставила тряпку и чулки — мелочный, безучастный упрек, который был ниже ее достоинства, — но ей не хотелось возвращаться в ту комнату. Только не после того, что сказала Люси.
Нет. Дело было не в словах. Дело было в ее взгляде. В этом взгляде, полного неприкрытой ненависти.
Взяв подсвечник, Кассандра направилась обратно по коридору, холодному, темному, с множеством закрытых дверей. У пустой хозяйской спальни она остановилась. Она представила, как открывается дверь, как на пороге появляется папа, сияющий, как всегда, с розовыми щеками
