Риви тяжело было говорить и уж совсем невозможно лгать. Несколько мгновений он колебался, а потом неуверенно сказал:
— Отец Макдугал говорит, ты попадешь на небеса, прямо в рай.
Кайли улыбнулась такой перспективе. Несмотря на годы страданий, ожиданий и бесплодных надежд, она верила в бога. Риви не мог припомнить случая, когда бы ее вера хоть немного пошатнулась, хотя сам он давно уже перестал верить.
— Да, — сказала она. — Я попаду в рай. — Ее темные волосы, в которых не было ни единой седой пряди, рассыпались по подушке, она выгнула красивую бровь. — Но что же будет с тобой и с Джеми? Куда отправитесь вы, в Америку?
Риви покачал головой. Он не мог больше скрывать правду.
— Я получил место на паруснике, ма, — сказал он, даже теперь почувствовав волнение. — На китобойном судне. Оно приписано к Сиднею в Новом Южном Уэльсе.
Аквамариновые глаза Кайли расширились.
— Новом Южном Уэльсе! А как же Джеми? Ты заберешь его с собой?
Риви вспомнил свой разговор с капитаном «Салли Ди». Хотя говорили они сегодня, казалось, прошла тысяча лет. Риви охватило настоящее отчаяние: капитан сказал тогда, что им нужен только один юнга. Он поглядит на Джеми, и если тот покажется ему подходящим для моря, может быть, в следующем плавании и для него найдется местечко. Большего он по может обещать.
— Я не уеду без него, — торжественно пообещал Риви. И он собирался сдержать это обещание, даже если ему придется пожертвовать своими планами и мечтами.
Казалось, Кайли успокоилась. Риви не мог понять, знает ли она о том, что Джеми ворует, несмотря на все их усилия скрыть это от нее.
— Он чудесный мальчик, мой Джеми, — сказала Кайли, — но не такой разумный, как ты, Риви. За ним нужно присматривать.
Риви позволил себе улыбнуться и кивнул. Вот именно.
— Ты позаботишься о нем?
Риви пожал руку матери.
— Позабочусь, — заверил он.
Кайли слабо вздохнула и закрыла глаза, чтобы поспать.
Почти через час вернулся Джеми, ввалившись в домик с руками, полными добычи. Он принес чай, горячую, только что испеченную булку, холодную баранину и маленький мешочек крупного белого сахара. Бросив на брата вызывающий взгляд, Джеми вывалил еду на стол и пошел к камину, чтобы сгрести в огонь остатки угля.
Риви, полный тревоги, взял старый чайник и вышел на улицу, чтобы наполнить его водой из соседней колонки. Вернувшись в дом, он поставил чайник на огонь.
Быстрыми и ловкими ударами карманного ножика Джеми нарезал баранину.
— Как мама? — спросил он после долгого молчания.
Риви сжал кулаки в карманах поношенных брюк.
— Ждет письма от отца, вот как. После стольких-то лет.
Джеми продолжал резать мясо к ужину.
— Думаешь, он умер?
— Только это его и может оправдать, — ответил Риви с горечью в голосе.
Судьба Марка Маккены в далекой Америке была для них болезненной темой, и они редко ее обсуждали.
— Он должен был целых семь лет отрабатывать за свой переезд, — спокойно напомнил Джеми брату.
— Он уже их отработал, Джеми, и вдобавок еще четыре года. Если отец жив, он попросту решил не затруднять себя тем, чтобы привезти из Старого Света жену и сыновей.
Скулы Джеми резко напряглись, но тут же расслабились. Он был красивым парнем, с волосами цвета пшеницы и светло-голубыми глазами.
— Риви, а ты сам думал когда-нибудь о том, чтобы поехать в Америку? Я хочу сказать, если отец смог отработать свой переезд, то и мы смогли бы.
Риви вспомнил «значок попрошайки», по-прежнему лежавший где-то на полу, — горькое напоминание об их ограниченных возможностях.
— У них когда-то были рабы, — сказал он, и от одной мысли у него мурашки пробежали по коже. — Даже война была из-за них.
Джеми сунул в рот кусочек баранины и задумчиво жевал его.
— Но ты бы уже не стал рабом — теперь такого не бывает. Отработать за дорогу совсем другое дело.
— Да, но какое-то время был бы им. У человека есть хозяин. Он владеет им, как повозкой, как скотом.
— Для таких, как мы, — заметил Джеми, разламывая ароматный хлеб, — это, быть может, единственный способ выбраться из Ирландии.
— Да, — ответил Риви, вспоминая место, которое ему предложили на «Салли Ди». Рано или поздно ему придется сказать об этом, но время еще не пришло.
Когда чайник засвистел, Риви налил воду в глиняный заварной чайник. Пока заваривался ароматный чай, Джеми осторожно разбудил мать. Руки Кайли дрожали, когда она потянулась к тарелке, которую протянул ей сын. Глаза ее выражали недоумение, и она быстро оглядела комнату, словно ей казалось, что она, не заметив этого, уже попала в лучший мир. Кайли почти не ела мяса, зато с удовольствием выпила две чашки сладкого чаю. Этой же ночью, когда сыновья спали на расстеленных на полу тюфяках, она умерла.
Ее похоронили в нищенской могиле, даже без гроба, но в этот дождливый день на кладбище пришел отец Макдугал, чтобы прочесть священные слова. Риви слушал их, оцепенев от гнева, ненавидя не только священника, но и Бога, которому тот служил. Его могла бы утешить вера в то, что ангелы встретили воспарившую душу матери и отвели ее в край мира и благоденствия, но ему не удалось поверить в это. Не мог он и плакать, как Джеми. Оставалось только смириться с мрачной действительностью и принять смерть Кайли такой, какая она есть.
На краю кладбища их поджидал бакалейщик в сопровождении солдат Британской короны.
— Это он, — крикнул жирный торговец сквозь пелену дождя. — Это он дал мне часы!
Риви хотел было встать между Джеми и солдатами, но священник схватил его за руку. Прежде чем он успел обвинить себя, вперед выступил Джеми с мокрым от слез и дождя лицом.
— Это я вам нужен, — сказал он.
— Вонючка! — пробормотал один солдат другому, когда они связывали руки Джеми за спиной. — Ворюги чертовы, каждый первый!
— Подождите! — задыхаясь, крикнул Риви, вырываясь из рук священника. — Неправда, это я украл часы джентльмена…
— Слишком поздно, парень, — засмеялся второй солдат.
Отец Макдугал снова схватил Риви за руку, на этот раз с удивительной силой.
— Ты ничего теперь не сможешь сделать. Оставь их.
Джеми кивнул брату и попытался улыбнуться. Эта его улыбка надолго останется в памяти Риви. Солдаты потащили Джеми прочь, а жирный бакалейщик семенил следом, все время твердя о своей полной невиновности. Риви прислонился к дереву и, наконец, заплакал — о матери, об Ирландии, о Джеми и себе самом.
Дома он доел остатки хлеба и баранины, допил чай. Хозяйка дома, крикливая вдова, нашла уже новых жильцов, поэтому он не мог там дольше оставаться. Собирать в дорогу ему было нечего, потому что все имущество Риви Маккены было надето на нем. Отыскав на полу «значок попрошайки», он сунул его в карман, потому что хотя этот талисман и был постыдным, но это была его собственность, хоть что-то, чем он владел.
