– Ты уверена? Ты сумела найти дорогу? – строго спросила леди.
Потревоженная служанка с трудом возвращалась из мира, где до сих пор блуждала после совершенного ею обряда.
– Это зависит, мадам… – медленно и хрипло пробормотала она на французском языке, который стал ей родным с того самого дня, как она впервые увидела свет в каморке своей матери. Усыновленная чернокожим десятником, она родилась, чтобы стать домашней рабыней, – служба, на которую определила ее рабыня-повитуха, помогавшая ей появиться на свет.
– От чего? – резко спросила дама, вскинув голову, словно боевой конь при звуках битвы.
– От вас. От вашего могущества и того, что вам предсказано судьбой.
– Ты должна мне помочь. – В глазах дамы зеленым пламенем вспыхнул страх. Старые рабыни некогда поговаривали, что у нее странные глаза, они похожи на глаза дикого животного или даже лесного демона – особенно в те минуты, когда что-то происходило наперекор ее желаниям. – Я не потерплю неудачи. Ты сделала все, о чем я просила?
– Да, мадам.
Усевшись в пыльное тростниковое кресло, леди с силой сжала пальцы на подлокотниках и невидящим взором уставилась на украшенные орнаментом металлические опоры, державшие потолок галереи и полускрытые сейчас под ветвями разросшейся магнолии. Она ни за что не признает, что ничем не вернуть власть над этими владениями, которые более столетия были королевством, в котором правил ее род. Именно здесь, на этих самых тенистых лужайках и аллеях, в давно минувшие дни она была взлелеяна, словно наследная принцесса, и разве можно было ожидать иного обращения с особой, от рождения наделенной ее приданым, ее красотой и положением в обществе? И она поклялась, что все это к ней вернется. Этой цели она подчинила всю свою жизнь, все свои поступки и мысли, не поступаясь тем, что зачастую они выглядели весьма и весьма недостойно. Никто и ничто не в силах было ей помешать, пока в жилах ее текла кровь, пока в ней оставалась хоть капля жизни.
– Мадам добьется своего, я уверена в этом. Предзнаменования были хорошими, и я принесла дары для лоа, – прошептала служанка, пряча руки в пышных складках цветастой юбки. Ее вьющиеся седые волосы покрывала красная косынка, а в ушах сверкали золотые серьги.
– Я готова пойти на все… на все, – охрипшим голосом повторила дама.
– Разве я когда-нибудь подводила вас? Разве не я помогла вам завлечь его и удержать при себе? – Морщинистое лицо скривилось от напряжения. – Вам на роду написано повелевать моим народом. Моя бабушка передала им свои зелья и свой грис-грис, а ведь она – великая мамбо, она творила обряды с самой Мари Лаво. Я заботилась о вас с самого дня вашего рождения. Вы были отданы под мою опеку – стало быть, вы как бы мое дитя – и остаетесь им по сей день. Так неужели вы боитесь, что я могу оставить вас теперь?
– Я слышала ночью барабаны, но ведь и я должна была там быть. Почему ты не захотела позвать меня? – Дама вскочила с кресла, и костюм для верховой езды выгодно подчеркнул линии ее стройной фигуры. Она метнулась на другой конец галереи и с такой силой сжала металлическую опору, что у нее побелели костяшки пальцев.
– Так велел мне хунган, – едва слышно отвечала служанка.
– Что за дурацкие правила! – фыркнула леди. – Я ведь бывала там раньше.
– Я знаю, мадам. Но нынче был особый случай. Только для посвященных.
– Мне хотя бы позволено будет узнать, что там происходило? – Леди не сводила глаз с лица собеседницы, которая когда-то была ее нянькой, а теперь оставалась личной прислугой.
– Кое-что. Мы все сделали так, как замышляли.
– И теперь настал черед мне сыграть мою роль?
– Воистину так.
– Очень хорошо, – со вздохом отвечала леди, направляясь к лестнице. – Мне нужно помолиться, а потом я вернусь в город. Там есть дела, за которыми нужно присмотреть как следует.
Книга первая
ГОРОД ПРИЗРАКОВ
Письмо лежало возле тарелки: конверт из плотной белой бумаги, ярко освещенный лучами солнца, струившимися сквозь высокие арочные окна, выглядел очень официально. Его принесла миссис Даулинг вместе с горячими тостами и утренним чаем на подносе.
– Это для вас, мисс Кэтрин.
В ее глазах читалась материнская забота и любопытство: за последние несколько ужасных недель эта женщина проявила гораздо большую преданность своим хозяевам, нежели приходилось ожидать от обычной экономки.
– А для кого же еще оно может быть? – резко спросила Кэтрин, раздраженная этой неизменной добродушной и терпеливой опекой и теми болезненными воспоминаниями, которые пробудили в ней слова миссис Даулинг.
– Ну же, не надо сердиться. – Экономка с трудом подавила желание обнять затянутые в черное девичьи плечи. – Я знаю, что теперь вы здесь одна.
– С тех пор как перестали приходить открытки с соболезнованиями, я не получила ни одного письма, – не унималась Кэтрин, вертя конверт в руках – руках, мало, напоминавших руки леди: слишком они были обветренными, сильными, с коротко стриженными и даже обкусанными ногтями.
«Надо бы что-то сделать с ними, прежде чем отправляться на поиски работы, – утомленно подумала девушка. – Лучше всего воспользоваться смесью меда с глицерином. Это порадует миссис Даулинг, которая вечно причитает, что у меня руки как у матроса и что мне нельзя так много копаться в саду. И уж, конечно, вряд ли кто-то захочет иметь гувернантку, которая грызет ногти. Такой ужасный пример для детей».
Гувернантка. Нельзя сказать, что подобная участь ее радовала. Но выбора не было – разве что устроиться за мизерную плату на утомительную роль компаньонки какой-нибудь сумасбродной старой леди, которая превратит ее жизнь в прозябание. Что-то надо было предпринять, и поскорее.
На следующий же день после похорон к ней явился священник и посвятил ее в планы епископа относительно их прихода. Он был живым воплощением того слащавого ханжества, к которому она всегда испытывала отвращение. Теперь это чувство было подкреплено неясной тревогой от того, с каким отнюдь не священническим пылом он окидывал ее взглядом своих круглых глаз и как чересчур часто старался прикоснуться к ней влажными от пота руками под предлогом выражения сочувствия: инстинктивно она старалась избежать этих знаков внимания.
Она может не торопиться с переездом и ни о чем не тревожиться, продолжал незваный гость, принимая вторую рюмочку черри и протягивая руку за новой порцией песочного печенья, приготовленного миссис Даулинг. При этом он наклонился так близко к Кэтрин, что девушка ощутила прокисший запах у него изо рта. А он продолжал толковать о том, что ей будет отпущено вполне достаточно времени для того, чтобы успеть составить планы новой жизни, но при этом не следует забывать и о том, что деревня нуждается в новом пастыре. Он понимает ее горе, и если он в силах оказать ей хотя бы малейшую помощь – в чем бы то ни было, – ей стоит только сказать, и все будет исполнено. Он так ей сочувствует. Ей стоит только попросить.
