Шерон Пейдж - Вовлеченные в грех

— Да, — стараясь говорить уверенно, ответила Энн. Так же дерзко, как и должна говорить любовница, которой заплатили.

— Разве Тредуэлл не напугал тебя?

— Он отлично постарался, но я проявила настойчивость. В конце концов, у меня было указание лорда Эштона повидать вас. Я не понимаю, почему вы назначили дворецким такое странное существо. Вы хотите распугать всех гостей?

— Да, мой ангел, хочу.

Энн попыталась сесть, и под грудью в тело вонзился корсет. Она охнула от боли.

Герцог протянул руку, она приняла ее, и он помог ей сесть.

— Прости, что набросился на тебя. Но какого черта ты подкралась ко мне, не объявив о своем появлении?

— Ваш дворецкий указал мне дорогу к вашему кабинету, а потом предоставил меня самой себе. Я вошла сюда и обнаружила вас спящим.

— Ты хотела сказать, мертвецки пьяным. — Герцог, опустив ресницы, потер щетину на щеке, которая больше напоминала бороду, чем просто щетину. Должно быть, он не брился много дней. — Никогда больше так не делай. Я мог бы убить тебя.

— Убить? — взвизгнула Энн.

— Да, мой ангел, — фыркнул герцог. — Я мог обхватить руками твою прелестную шейку и сломать ее раньше, чем пришел бы в себя. Такой вот подарок на память о войне: когда ко мне неожиданно кто-то прикасается, мне иногда кажется, будто этот человек пытается меня убить.

— Да, но я не собираюсь вас убивать. — Энн почувствовала ползущую по позвоночнику дрожь. Во что она ввязалась? Неужели герцог действительно мог ее убить, а уже потом обнаружить, что она не представляла для него никакой опасности? Может, бежать от него, пока он ничего с ней не сделал?

Энн едва не рассмеялась собственной глупой трусости. Куда ей бежать? Назад в Лондон, где ее ждет петля? Рядом с ним ей точно нечего бояться, если она поведет себя осторожно.

— Ангел мой, а что это ты за проститутка такая? — Герцог вскинул голову, явно внимательно прислушиваясь к ее словам. — Говоришь как воспитанная леди, совсем как мои сестры. Я не слышал такого безукоризненно правильного произношения даже от самых образованных куртизанок Лондона.

Ну конечно, она говорила как воспитанная леди. Она воспитывалась как леди, пока они с матерью не сбежали из дома. Именно ее речь выделяла Энн среди других обитателей борделя Мадам Син. Ее называли «маленькой герцогиней».

Герцог прищурил глаза; на лице застыло холодное выражение, а в голосе появились подозрительные нотки.

— Надеюсь, это не попытка заковать меня в узы брака, а?

— Конечно, нет, — выдохнула Энн. — Уверяю вас, я самая что ни на есть куртизанка. — Если у нее и есть скрытый мотив, то уж точно не брак. — Если вы захотите, чтобы я была леди, ваша светлость, я сыграю эту роль. Если вы предпочтете видеть во мне самую бесстыдную и дерзкую соблазнительницу из тех, с кем вам доводилось встречаться, я и это сделаю. — У Энн горели щеки, хотя роли, о которых она говорила, исполнялись ею уже много лет. Слава Богу, он не видит ее покрасневших щек, но что, черт возьми, с ней происходит?

Энн увидела, как от резкого глубокого вздоха поднялась его обнаженная грудь. Наверное, она сказала что-то такое, что ему понравилось. Но в выдохе герцога, кроме свиста, послышался стон:

— Эштон не имел права заказывать твои услуги, моя дорогая.

— П-простите, ваша светлость, — замерла Энн.

— Эштон считает, что единственное, что мне нужно, так это хороший секс. Но он ошибается.

Ошибается? Ее охватила дикая паника. Потом Энн вспомнила, как граф Эштон умолял ее подругу Кэт поехать и оказать услугу герцогу.

— Лорд Эштон волнуется, потому что вы… скрываетесь здесь, ваша светлость. Вот как он выразился. Он подумал, что вам надо доставить удовольствие. Что это вынудит вас… почувствовать себя лучше, — сбиваясь, сказала Энн.

— Ангел мой, я даже не вижу тебя. Возможно, ты самая чувственная красавица в Англии, и то, что я тебя не вижу, только расстраивает меня.

К сожалению, она не была самой чувственной женщиной в стране. Энн охватил леденящий душу страх. Она понимала, что лорд Эштон собирался нанять другую куртизанку, но представила, что герцог по крайней мере хотел этого. Она не ожидала, что сейчас он не захочет этого точно так же, как не захотел когда-то у стен театра. Энн не знала, как быть. У Мадам Син никогда не приходилось уговаривать мужчин лечь в постель. Мадам берегла Энн исключительно для ценных клиентов и запрашивала за нее большие деньги. Мужчины охотно платили непомерную цену, поскольку хотели Энн.

— Он очень за вас беспокоится, ваша светлость, — промурлыкала Энн, не зная, как ей удалось это, потому что натянутые нервы звенели как колокольчики. — Он лишь хотел сделать вам приятное. Я очень хорошая. — Она провела пальцами вдоль руки герцога, касаясь крепкой выпуклости мышц. Он прав: если захочет, без труда причинит ей боль. И снова страх сковал ее, но Энн заставила себя говорить. — Мы можем заняться этим в темноте. Тогда не будет иметь значение, что вы меня не видите.

— Это всегда будет иметь значение, ангел мой.

Герцог взял ее руку, на этот раз мягко, и отвел от своей руки. Он не хотел даже, чтобы она прикасалась к нему. Он со стоном откинулся назад и прислонился плечами к креслу. На лице застыло выражение абсолютной пустоты.

— Ты напрасно потратила время, приехав сюда.

— Пожалуйста… — Она должна стать возлюбленной этого человека. Этого не случится, если она не окажется в его постели. Энн стремительно подползла к нему, пока ее грудь не прижалась к мускулистой руке герцога, а слова не проникли в ухо, почти скрытое под длинными всклокоченными черными волосами. — Позвольте мне доставить вам удовольствие.

— О Боже… — хрипло выдохнул герцог. — У тебя и правда очаровательный голос, ангел мой. Признаю это.

Ее голос соблазняет его. Он не видит ее, но слышит. Значит, ее единственное оружие — голос и прикосновения.

— Спасибо, — прошептала Энн.

— Но этого недостаточно, — снова отпрянул от нее герцог. Почему он не поддается? Мужчине не нужно зрение, чтобы заниматься любовью. Многие джентльмены предпочитают темноту.

— В моем экипаже ты можешь доехать до постоялого двора в Уэлби, моя дорогая. Мой человек купит тебе билет до Лондона и посадит в вагон.

Энн не сдержала хриплого смеха, сорвавшегося с губ. Безопасное место и Лондон — понятия для нее несовместимые. Ей нельзя ехать. Наоборот, она должна действовать решительно, чтобы остаться. Пусть даже ей придется запрыгнуть на него или обхватить губами его плоть и свести его с ума от желания, чтобы он не смог устоять перед ней. И как только они соединятся, он точно забудет о своей слепоте и будет думать только об удовольствии…