Эвиан и впрямь смотрела на него во все глаза. Зана велела ей ждать. Таков удел всех женщин с древнейших времен: ждать своей судьбы в образе мужчины. А еще индианка говорила о зове, о том неведомом призыве, на который стоит откликнуться, если он будет достаточно властным.
Олени ушли, зато появился человек. У него было открытое молодое лицо, вызывающая смелость во взоре, легкость, неукротимость и упругость в движениях. В нем ощущалась сила, но не такая, как у Джозефа Иверса. То была воля, которой хотелось покориться. И вместе с тем Эвиан чувствовала, что этот мужчина никогда ни к чему ее не принудит.
— Я вас узнала, — без малейшего страха ответила она. — Только я забыла ваше имя.
— Меня зовут Кларенс. А вы… я могу называть вас мисс Эвиан?
Она кивнула, и Кларенс спрыгнул с коня.
— Вас проводить?
— Не думаю, что сегодня я попаду к Зане. Тут все замело. Надеюсь, через несколько дней она проделает тропинку и выйдет ко мне сама. Прошлой зимой она привязывала к деревьям пестрые тряпочки — по ним я находила дорогу к ее хижине.
— Индианка? Где она живет?
— Там! — Эвиан махнула рукой. — Или… там?
Она чуть заметно улыбнулась, и Кларенс догадался, что улыбка на ее прекрасном лице появляется так же редко, как солнце на зимнем небе.
— Я бы тоже хотел увидеться с Заной, — признался он.
Эвиан насторожилась.
— Зачем?
— Не знаю. Может, затем, чтобы узнать свою судьбу? Говорят, она способна предугадывать будущее.
— А если предсказание Заны окажется совсем не таким, какого вы ждете?
Кларенс невольно сжал кулаки и стиснул челюсти.
— Тогда я сделаю все, чтобы изменить то, что мне предначертано.
Эвиан ощутила, как от этих слов ее тело пробирает нервная дрожь. Быстро оглянувшись, она проговорила:
— Не надо, чтобы нас кто-нибудь увидел.
Взгляд Кларенса был глубоким и долгим, в нем пылал огонь безрассудства и столь внезапно вспыхнувшей любви.
— Я все знаю. Знаю, что Джозеф Иверс вам не отец!
— Полагаю, вы знаете далеко не все, иначе не стояли бы здесь и не разговаривали со мной.
— Вы думаете, я чего-то испугаюсь?
Чувствуя, как они, два незнакомых, случайно встретившихся человека, балансируют на грани опасной откровенности, Эвиан задала вполне естественный вопрос:
— Что вам нужно?
Кларенс мог бы ответить: «Вас!», но было слишком рано. Потому он ограничился тем, что сказал:
— Я хочу вам помочь.
— Вы мне ничем не поможете, — промолвила Эвиан, и тогда он произнес то, чего не произнес бы ни один другой мужчина:
— Разве вы не надеетесь на это? На то, что вам кто-то поможет?
А она ответила так, как могла бы ответить только она:
— Если б я не надеялась, то давно бы умерла.
Кларенс в самом деле ничего не боялся и, не в пример Арни, не думал о том, что у него нет ни хорошего оружия, ни денег, ничего, кроме юношеской смелости и упрямства. И вместе с тем ощущал горечь, потому что пока не имел возможности защитить Эвиан и не придумал никакого плана.
— Скажите, когда вы придете сюда еще раз?
Девушка покачала головой.
— Не знаю. Самое раннее — через несколько дней.
— Я буду ждать — каждый день на этом месте! — пылко воскликнул Кларенс, едва сдерживаясь, чтобы не взять ее за руки. — А сейчас я провожу вас до границы ранчо.
— А если нас увидят?!
— И что такого? Я встретил вас в лесу и решил проводить домой, чтобы ничего не случилось. Вы пойдете пешком или сядете на Мистера Уиллиса?
— Что?
— Так зовут коня! — со смехом пояснил Кларенс. — Мы с другом забыли спросить клички лошадей, потому нарекли одного из жеребцов Мистером Уиллисом.
Эвиан вновь улыбнулась. В «Райской стране» ей редко приходилось слышать смех. Джозеф Иверс лишь усмехался, иронично или злобно; его дочь никогда не разжимала губ для того, чтобы улыбнуться, — во всяком случае, в ее присутствии. Ковбои, случалось, смеялись, но только между собой.
Эвиан с Кларенсом пошли по полю. Перед ними простиралась целая страна, занесенная снегом и ограниченная горами. Сквозь разрывы в белых одеждах сосен проглядывала темная хвоя, а поля покрыла серебристая дымка. Кларенс знал, что с сегодняшнего дня должна начаться та тяжелая, зимняя работа, ради которой они с Арни и поселились здесь. Но отныне для него самым главным было уже не это.
Как правило, люди сближаются, говоря о простых вещах. Кларенс рассказал Эвиан, как они с другом нашли работу, что им приходится делать. Едва ли ей было интересно все это, однако она внимательно слушала. А после спросила:
— Ваш друг обедал на ранчо… моего мужа. Что привело его туда?
Заметив, как, произнося слова «мой муж» Эвиан болезненно передернула плечами, Кларенс ответил:
— Он спас дочь Иверса, когда ее лошадь понесла, и тот пригласил Арни к себе. Это я попросил его пойти туда. Я надеялся хотя бы что-то узнать… о вас.
— Я сама могу рассказать вам все, о чем вы хотите знать, — сказала Эвиан, тем самым положив начало чему-то новому в их странном и во многом безрассудном знакомстве.
— Я хочу знать о вас все, — твердо ответил Кларенс, и она принялась говорить.
Ей, как и Надин, было некому довериться. Никогда еще она не ощущала себя столь одинокой в окружении людей.
Конечно, Эвиан не была чересчур откровенна, и все же в эти минуты в ней проявилась та самая непокорность, какую Кларенс заметил с самого начала. Ее внешняя хрупкость не соответствовала тому, что таилось внутри. Эвиан не потеряла веру в то, что ей удастся вырваться из «Райской страны». А вера во все времена значила очень многое.
— Представляете, Зана сказала, что Иверса убьют из винтовки, которую он ей подарил! — не сдержавшись, призналась Эвиан.
— Вы верите ее словам?
Девушка с сомнением пожала плечами.
— Я выросла в городе и выслушала немало проповедей о том, что индейские легенды, предсказания и суеверия — это полная чепуха. Но иногда обстоятельства складываются так, что поверишь чему угодно.
Кларенс сжал кулаки.
— Чего бы я только ни дал, чтобы заполучить эту винтовку!
Эвиан посмотрела ему в глаза.
— Нет. Вы не должны подвергать себя опасности ради меня.
Она не сказала, что он бессилен против Джозефа Иверса, что не стоит даже пытаться его одолеть, и это не только вдохновило Кларенса, но и направило его стремления в более разумное русло. Он понял, что не стоит спешить.
— Главное, чтобы мы смогли видеться. Я должен все обдумать.
Когда они простились, Кларенс вернулся в лес. Его заставила какая-то сила, которую можно было назвать предчувствием.
Он не ошибся: на том месте, где он встретил Эвиан, стояла старуха. Она словно явилась из тех времен, когда на Великих равнинах у подножий Скалистых гор индейцы преследовали огромные стада бизонов. Она выглядела древней, но при этом не казалась немощной. Кларенсу приходилось общаться с индейцами, и он знал, что белый почти никогда не в состоянии определить их истинный возраст. Этой женщине могло быть как шестьдесят, так и сто лет.
