— Неужели богини потеют? — парировал он.
— Но я нимфа…
— А нимфы, как известно, порочны.
— А пастухи…
Белла не нашлась что сказать.
— Козлы-распутники, — охотно предложил он.
Он ловко покинул вместе с Беллой ряды танцующих и через распахнутые двери вывел ее на освещенную светильниками террасу. Там было прохладнее, но Беллу обжег огонь тревоги. Пастух спросил:
— Холодно? — и что-то взял со скамьи.
Накинув ей на плечи огромную шаль, так что Белла оказалась у него в плену, он потянул нимфу к себе.
Белла постаралась упереться руками ему в грудь, чтобы удержать на расстоянии, но опоздала. Еще минуту назад она танцевала, а теперь оказалась в западне, рядом с его едва прикрытым одеждой телом.
— Играете в «холодно-горячо»? — спросил он.
— Изображаете козла? Отпустите меня.
Он усмехнулся, а затем поцеловал ее. Сначала легким поцелуем, но через мгновение одной рукой обнял ее, а другой взял за затылок и снова поцеловал — горячо и умело, заставив ее губы раскрыться, так что Белла почувствовала языком его язык.
Она пыталась сопротивляться, но изголодавшаяся часть ее, та, что любила танцевать и кокетничать, прорвалась к прекрасной жизни. Беллу и прежде целовали, и ей это очень нравилось, но никогда не целовали подобным образом. И она никогда не чувствовала себя такой беззащитной.
Такой опустошенной.
Нет!
Она повернула голову в сторону и изо всей силы оттолкнула его.
Он не противился, а лишь улыбался.
— Отпустите меня!
Белле хотелось, чтобы ее слова прозвучали требовательно, но из-за сдерживаемого дыхания они были больше похожи на вздох.
— Вам не следовало этого делать.
Белла потянула шаль на себя, чтобы скрыть голые руки и плечи — и свое разочарование.
— Тогда вам не следовало приходить на пирушку. Если мой поцелуй оскорбил вас, прошу прощения, но вы не производили впечатления чересчур оскорбленной, моя очаровательная и сладкая нимфа.
Белла промолчала; врожденная честность требовала признаться, что он прав и что беспутная, легкомысленная часть ее мечтала снова броситься к нему в объятия.
Белла нашла в себе силы снять шаль и бросить обратно на скамью.
— После нашего короткого развлечения, раб, я должна вернуться к более возвышенному обществу.
— Не доверяйте сенаторам и богам. Несмотря на весь их величественный блеск, они такие же мужчины, как и я. Вы полагаете, что можете так и остаться неузнанной?
— Постараюсь.
— Вы же понимаете, что я все выясню.
Его губы, чувственные губы, растянулись в искренней улыбке, создав морщинки на худых щеках.
— Сомневаюсь.
Белле хотелось бы ответить такой же улыбкой, но она дерзко вздернула подбородок.
— Это просто вопрос времени. Я уже чувствую, что знаю вас.
— А я в этом сомневаюсь.
— Значит, вы из провинции?
— Больше вы не вытащите из меня сведений, раб.
Чем дольше она кокетничала, тем большая опасность ей угрожала, поэтому Белла сказала:
— А теперь прощайте, — и проскользнула обратно в бальный зал.
Молясь, чтобы он не последовал за ней, Белла быстро разбила ряд танцоров, не обращая внимания на недовольство, а оказавшись у дальней двери, оглянулась.
Белла почувствовала горькое разочарование, увидев, что он остался на пороге террасы и, совершенно потеряв интерес к ней, разговаривает с седым мужчиной в простой одежде.
«Вот видишь, идиотка, эта короткая встреча, этот поцелуй ничего для него не значат». Озадаченная его сдержанным, напряженным поведением, Белла решила ненадолго задержаться.
А затем он с противоположного конца комнаты посмотрел прямо на нее, и Белла могла поклясться, что глаза у него под маской округлились от изумления. Испугавшись теперь совсем другого, Белла отвернулась, решив уйти из зала, но в дверь как раз входила группа гостей и ей пришлось отступить в сторону.
Оглянувшись, Белла бросила быстрый взгляд на пастуха: он не сдвинулся с места и не отвел от нее глаз. Белла сделала шаг к двери, но теперь заметила, что кое-кто из гостей внимательно смотрит на нее — прямо на нее. Маски скрывали выражения лиц, но пристальные взгляды казались почти алчными.
Неужели в ней узнали самозванку? Ее собираются разоблачить?
Одна из женщин, скривив губы, окинула ее взглядом с головы до пят. Черт, неужели этот паршивец нарушил ее наряд и теперь у нее неприличный вид? Белла взглянула вниз — все в порядке, даже звезды на ногах. Однако что-то было не так, только она не понимала что. Почти ослепленная паникой, Белла, воспользовавшись промежутком в толпе, быстро пошла направо. Она понятия не имела, куда направляется, и мечтала только найти укромное место, чтобы прийти в себя.
— Какой скандал! — услышала она негодующее шипение.
Белла вздрогнула, словно ее ударили, но, оглянувшись по сторонам, поняла, что на нее никто не смотрит. Три греческие богини разговаривали почти шепотом, как разговаривают сплетницы, и торжествующе улыбались, готовясь уничтожить чью-то репутацию.
Белла еще раз оглянулась по сторонам, но поблизости больше никого не было.
Ее сердце забилось спокойнее, мысли прояснились.
Нагнувшись, словно ей нужно поправить ремешок сандалии, Белла прислушалась к шепоту.
— На месте преступления, дорогие. Совершенно точно!
— И кто?
— Как я слышала, Грандистон. Хихиканье.
— Тогда неудивительно. Невероятно мужественный в этой старинной кольчуге…
Грандистон? Имя было смутно знакомым, но Белла не могла вспомнить того, кому оно принадлежало. Был ли он достаточно знатным, чтобы служить мишенью для посланий леди Фаулер? И кто была женщина?
Одна из беседовавших, очевидно, задала тот же вопрос.
— Психея Джессингем.
Это имя Белле было знакомо, потому что у леди Фаулер говорили о греховной любовной связи леди Джессингем с Айторном, но в список леди Фаулер она не входила. Леди Фаулер в юности заставили выти замуж за отвратительного старика, и она сочувствовала другим женщинам, страдавшим от такой же участи, даже если они грешили.
Теперь леди Джессингем была вдовой, но леди Фаулер оставалась верной своей политике, хотя и хотела бы обвинить Айторна в том, что он не женится на женщине, чью репутацию опорочил.
— Психея и Грандистон?
Дамы заговорили тише, и Белла напрягла слух. Неужели леди Фаулер опять откажется использовать скандал, в котором замешана Психея?
— Она так и не научилась осмотрительности, — сказала одна из сплетниц. — Ну и что именно они увидели?
Раздалось бормотание, а затем та, что все знала, выразительно сообщила:
