Итан внимательно посмотрел на Тори. В глазах ее он прочитал искреннее сожаление, благодарность и — боль. Итан вдруг и сам ощутил чувство вины. Он сделал попытку отогнать это чувство, но оно упорно не уходило. Если бы Тори знала действительную причину, по которой он вызвался вызволять ее, она бы не смотрела на него с такой благодарностью, не изливала бы перед ним сейчас душу. Хотя Итан и не испытывал желания выслушивать ее исповедь, правду он ей, разумеется, сказать не мог.
— Не стоит благодарности, — сухо ответил ей он. — Я просто делал свою работу.
Итан поднялся и отошел подальше от костра, прежде чем Тори успела перехватить его взгляд.
На следующее утро, как и рассчитывали, они отправились в путь. Тори почти все время молчала — она была слишком подавлена. Каждый шаг приближал ее к дому, к отцу, но вместо радости она испытывала щемящее чувство безысходности. А при воспоминании о Диего Тори просто бросало в жар от ненависти к этому человеку. И снова мысли ее возвращались к тому, с чего, собственно, все и началось — перед ней вставал Новый Орлеан с его роскошными бальными залами, с праздничным блеском свечей; элегантные мужчины смотрели на нее горящими глазами… Неужели это не повторится никогда, никогда?..
Да, она уже больше не вернется к той жизни, где главная забота состоит в том, какое платье надеть на очередной бал. Тори понимала, что такой беззаботный период в жизни девушки бывает только раз, что он прошел так бездарно. И винить в этом она могла только себя одну.
Тори знала, что отцу хотелось выдать ее замуж за достойного человека, хотя он редко говорил с ней на эту тему. Кое-кто у него уже был на примете — политики, владельцы ранчо, банкиры, — но ни один из них не проявлял к ней повышенного внимания, да и самой Тори они казались какими-то скучными и неинтересными. Может быть, это было и наивно, но Тори не желала расставаться с мечтой о сказочном принце. Отправляясь в Новый Орлеан, она втайне надеялась, что там наконец ее мечта сбудется. Теперь же она окончательно убедилась, что сказочных принцев просто не бывает.
Мерный стук копыт, продолжавшийся уже не один час, словно отсчитывал последние минуты ее юности. Однообразная, бесконечно тянувшаяся пустыня казалась ей слепком с ее души, в которой уже не оставалось ни желаний, ни чувств.
Тори пыталась уверить себя, что ей вообще не нужен никакой мужчина. Она сама даст сто очков вперед кому угодно, кроме разве что отца, — в стрельбе из ружья или езде на лошади да и в смысле ума не уступит. Она знала женщин, которые прожили жизнь без мужчин и при этом прекрасно себя чувствовали. Взять хотя бы Энни по прозвищу Бизониха — да ее ловкости и смелости хватило бы на десятерых мужчин. Огромная, как бык, с голосом, подобным звуку медной трубы, Энни носила по пистолету на каждом боку и лассо на плече. Когда она проезжала мимо на своем горячем, как она сама, мустанге, мужчины невольно уступали ей дорогу. А чем Тори хуже, почему, собственно, она не может быть такой, как Энни? Такой и старость не страшна — она и при жизни уже стала живой легендой.
Но перспектива стать живой легендой почему-то не привлекала Тори. Ей хотелось совсем другого — оставаться молодой и быть любимой сильным, надежным мужчиной…
Солнце поднималось все выше. Вокруг Тори клубились тучи насекомых, немилосердно жаля, нестерпимая жара заставляла ее обливаться соленым потом, который тут же высыхал, отчего ее платье сделалось жестким, словно панцирь, корсет не давал дышать, нижние юбки липли к ногам. Тори готова была возненавидеть Итана за то, что, отправляясь спасать ее, он не подумал захватить какую-нибудь одежду для нее, а теперь еще заставлял ее гнать лошадь по самой жаре. Тори уже начинала жалеть, что целилась ему в ногу, а не в сердце. Возвращение к отцу в этом случае было бы для нее неизбежным, но тогда оно хотя бы состоялось не так скоро.
К полудню наконец стало ясно, что хотя бы небольшой отдых им просто необходим. Увидев впереди какие-то скалы, Итан решительно направился к ним. Найдя в скалах узкую, едва заметную расселину, он заставил Тори протиснуться в нее. Тори уже готова была воскликнуть: «Куда ты меня завел?!» — но тут впереди замаячила водная гладь, и Тори облегченно вздохнула.
Лежавшее в ложбине, окруженной со всех сторон горами, озеро идеально подходило для того, чтобы в нем искупаться. Тори уже слезала с коня, когда Итан заявил:
— Купаться не будем. Только наполним фляги и напоим лошадей. Оставаться здесь надолго опасно — в любой момент могут объявиться дикие звери или индейцы.
— Я так хотела искупаться… — протянула Тори.
— Дома искупаешься.
— Нравится тебе это или нет, — вдруг решительно заявила она, — но я искупаюсь! Ты можешь делать что хочешь.
С минуту они пристально смотрели друг на друга, словно два барана, столкнувшихся на узкой тропинке. Наконец Итан вздохнул:
— Сначала напоим лошадей. Лошади довольно сильно взбаламутили воду, но Тори даже не стала ждать, когда та успокоится — так не терпелось ей искупаться. Освободившись от платья, оставшись в корсете и нижней юбке, Тори с удовольствием вошла в воду. На Итана она не обращала внимания, почти забыв о нем и с наслаждением поливая себя пригоршнями свежей, прохладной воды, ласкавшей ее разгоряченную кожу. Тори испытывала ни с чем не сравнимое блаженство. Неужели достаточно было проехать три дня по раскаленной, пыльной пустыне, чтобы простое купание показалось раем?
Сначала и Итан мало интересовался плескавшейся в воде девушкой. Ему было не до этого — больная нога не давала покоя. Итан решил было, что нога болит оттого, что затекла от долгого сидения в седле. Он попробовал немного походить, чтобы размять ногу, но от этого она разболелась лишь еще сильней. Тогда Итан опустился на песок и неторопливо развязал кисет.
Взгляд его невольно устремился к озеру. Итан и сам не прочь был плюнуть на все и искупаться, но кто-то должен же был находиться на страже, пока Виктория Мередит беспечно плещется в воде. К тому же ему из-за раны пока лучше не купаться. Впрочем, Итан поймал себя на том, что даже созерцание водной глади несколько успокаивает его и уменьшает боль.
Итан видел Тори лишь краем глаза, почти не беспокоясь о ней, — как вдруг она исчезла. Итан было забеспокоился, но тут же девушка снова показалась над поверхностью воды, с наслаждением встряхивая волосами и отплевываясь. Судя по ее виду, она явно сделала это нарочно, чтобы попугать его. Уж не соблазняет ли она его таким образом? Отогнав эту бог весть откуда взявшуюся мысль, Итан с удовольствием закурил.
Тори запрокинула голову, отчего ее волосы разметались медно-золотым каскадом по воде, а намокшая ткань корсета обрисовала небольшую грудь. Итан поморщился, подумав, что она не должна была вести себя так бесстыдно, а ему не следовало на нее смотреть, но отвернулся не сразу. Нет, вряд ли она все-таки соблазняет его — для этого она слишком неопытна и наивна, — это простое невинное бесстыдство молодой, радующейся жизни девушки. Впрочем, если бы и соблазняла, Итан не прельстился бы ею: как женщина она его совершенно не интересовала.
