Приятная деревенская девушка по имени Бетти, со скуластым лицом, ровесница Мег, была приставлена к Кейт в качестве горничной. Она распаковала скромный гардероб Кейт и, сидя у камина, штопала кружева на старом платье Кейт, когда та вернулась с обеда. Кейт доверила Бетти эту ответственную миссию – отнести записку.
Почему она так долго?
Обхватив себя за талию, Кейт бродила по будуару, придумывая, что она скажет. Наконец раздался стук в дверь, и голова Бетти появилась в проеме. Горничная вошла и громким шепотом доложила:
– Я привела его, мисс.
– Проводите его сюда, пожалуйста.
– Мне остаться?
– Нет, спасибо, – сказала Кейт и, увидев, что глаза Бетти округлились от любопытства, добавила: – Однако я буду признательна вам, если вы принесете чаю.
До кухни далеко, и пока горничная вернется, Кейт успеет узнать то, что ее интересует. Бетти присела в поклоне и вышла. Мгновение спустя в будуар вошел мужчина. Кейт впилась пальцами в мягкую спинку кресла, когда он, высокий и сильный, направился к ней.
Сложив ладони, Ашраф поклонился так низко, что его голова едва не коснулась пола.
– Я к вашим услугам, мисс Талисфорд.
– Надеюсь, вы согласитесь ответить мне на несколько вопросов в память о моем отце.
Он ждал. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.
– Как давно вы работаете у лорда Гэбриела?
– С Рамадана два года.
– Рамадана?
– Время, определенное пророком Мухаммедом для поста и молитвы.
Интересно, его вера считает грехом воровство и убийство?
– Где вы были, когда на моего отца напали?
– В порту на корабле, который должен был отвезти нас в Александрию, где мы собирались пересесть на корабль, идущий в Англию. Его сиятельство попросил меня присмотреть за его вещами.
Разочарование кольнуло ее. Она надеялась, что он хоть что-то видел в ту ночь и мог пролить свет на случившееся.
– На судне был ящик, принадлежавший моему отцу. Что еще?
Его губа чуть приподнялась.
– Джаббар, госпожа.
– Но почему вас оставили охранять пару сувениров и альбомы? – удивилась Кейт. – Разве вы не должны были остаться в гостинице, чтобы...
– Охранять богиню? – договорил он за нее. – Ваш отец думал, что лорд Гэбриел скоро вернется.
– Где же он был?
Ашраф опустил глаза.
– Это не мое дело.
Станет ли Ашраф лгать, чтобы защитить хозяина? А может, это он и похитил статуэтку, а ночью вернулся в гостиницу и убил отца...
Она с трудом сдерживала дрожь. Когда в тишине хрустнули дрова в камине, она почувствовала, что они совершенно одни. Он может подумать, что она вычислила его. Если бы он решил вдруг вытащить нож из складок своего странного одеяния...
Она прогнала свои страхи. Он не станет убивать ее, понимая, что горничная сразу же укажет на него.
– Когда вы узнали о том, что... произошло?
– На рассвете. Ваш отец и хозяин не появились в бухте, и я побежал в гостиницу. На столе в их апартаментах была кровь. Хозяин гостиницы, покарай его Аллах, бегал по берегу в поисках носильщиков, которые отнесли бы моего хозяина к врачу. – Ашраф замолчал, склонив голову. – Вашего отца отнесли в замок паши, где стали готовить к похоронам.
– Паши?
– Правителя Каира.
Она облокотилась на кресло, пытаясь сосредоточиться. А что, если статуэтку украл паша? Или она не желает верить в то, что ее отца убил англичанин? Человек, которого она принимала у себя в доме как почетного гостя.
Отбросив сомнения, она спросила Ашрафа:
– Вы не последовали за убийцами?
– Нет, госпожа. Я был рядом с раненым хозяином. Паша послал охрану обыскать город, но они вернулись ни с чем.
– Расскажите мне о паше. Что он за человек?
Ашраф развел руками:
– Я родился в Хартуме, поэтому мало что о нем знаю.
Этот ответ взбесил девушку.
– А ваш хозяин что за человек?
– Язычник, – презрительно скривив тонкие губы, ответил Ашраф. – Он не достоин даже мыть ноги дочери профессора Талисфорда.
Кейт нервно рассмеялась:
– Зачем же тогда вы у него служите?
– Я должен ему подчиняться, – поднял брови араб. – Понимаете, я принадлежу ему. Я его раб.
Глава 9
ЧЕЛОВЕК С ЛИЦОМ – ЧЕРЕПОМ
– Что ты предпочитаешь? – спросил Майкл, открыв бар, где стояло множество хрустальных графинов.
Гейб расположился в кресле-качалке возле огня. Кабинет выглядел почти так же, как и в пору его юности. Тяжелые зеленые шторы на окнах, на полках – альбомы, десяток свечей. Он был почти уверен, что увидит потертый ковер, на котором стоял, выслушивая нудные нотации отца.
– Все, кроме джина.
Майкл ухмыльнулся:
– Странно, что никто из нас не стал алкоголиком.
– Или религиозным деятелем, как мама.
Когда Гейб был мальчишкой, мать заставляла его часами стоять на коленях в церкви на гранитном полу, склонив голову и скрестив на груди руки. Но вместо того чтобы каяться в своих грехах, Гейб представлял себе драконов и другие диковинные существа, которые ему рисовало воображение.
Когда ему исполнилось восемнадцать, он сбежал из дома и уехал в Лондон в поисках развлечений. Он увлекался женщинами, но как огня боялся мамаш, у которых были дочери на выданье. Однажды он проснулся в постели незнакомой женщины. Видимо, накануне хватил лишку, и ему пришлось выпрыгнуть в окно – в дверь ломился муж.
Он пробовал писать портреты, но очень скоро ему это прискучило, и он стал ездить по окрестностям, делая наброски. Скитания привели его в шумный Оксфорд. Там он совершенно случайно попал на лекцию Генри Талисфорда о древних цивилизациях. Гейб предложил сделать иллюстрации к книге, которую профессор собирался написать. А потом, охваченный страстью к приключениям, оплатил это несчастное путешествие в Африку.
Все это осталось в прошлом, и пора было подумать о настоящем. Он взял со стола тетрадь, пролистал. Это был словарь. Английские слова и еще какие-то на незнакомом ему языке были написаны ровным почерком Майкла.
– Это цыганский? – спросил Гейб, когда Майкл протянул ему стакан виски.
– Романский, – ответил брат, устраиваясь в кресле напротив, и тоже снял пиджак и жилет. Как и Гейб.
– Я хочу научиться говорить на языке народа Вивьен. Но пока не могу похвастаться успехами.
Вспомнив свою стройную темноволосую невестку, Гейб с удивлением пожал плечами:
– Значит, ты женился на женщине, которая выросла среди цыган? А бабушка считает, что только я нарушаю семейные традиции.
Майкл поднял бокал:
– Давай выпьем за страстную любовь.
Они чокнулись, Гейб не стал говорить о своем скептическом отношении к любви. Одна лишь мысль о женитьбе вызывала оскомину, стоило вспомнить о несчастливом браке родителей и рассказах отца. Его мысли перешли на брата. Он подумал о том, как изменился старший брат. Четыре года назад Майкл овдовел и пустился во все тяжкие, чтобы заглушить боль утраты. Теперь его было не узнать. И Гейб невольно подумал о том, не упустил ли он сам чего-то важного в жизни.
