Говорили, что Наполеон полоумный, но это было не так: просто когда он сталкивался с кем-нибудь из старших, то от страха немел. В жизни он не знал ничего, кроме горя, полуголодного существования и физического насилия с тех пор, как себя помнил, поэтому у него постоянно был взгляд больного животного, ожидающего удара. Он любил всех, проявивших к нему доброту, а Уильяма просто боготворил за сострадание и отзывчивость, за то, что он был первым, показавшим бедному Наполеону, что в этом горестном мире существуют подобные чувства и переживания.
Наполеон работал всего лишь за содержание; это должно было продолжаться три года и называлось «быть в обучении»; после этого он имел право зарабатывать три пенса в неделю. Он знал, что никогда их не получит, потому что после трех лет его выставят на все четыре стороны, а Энни Полгард обратится снова в работный дом за другим мальчиком «для обучения». Наполеону никогда не позволялось садиться за стол; он забивался в какой-нибудь угол, а когда кормление за столом заканчивалось, на одну из тарелок собирались объедки и отдавались ему. Уильям не однажды клал себе в карман кусок ячменного хлеба, а потом незаметно отдавал мальчику.
Обязанностью Наполеона было просыпаться с рассветом и будить наемных работников. Они должны были подоить коров до завтрака, состоявшего из «лазурной похлебки с утопленниками». Позднее Энни Полгард прибавила по куску ячменного хлеба, потому что Джим Берке уже в начале дня упал от голода в обморок и, хотя можно было предположить, что Энни Полгард скажет: «Возьмем другого работника, у которого хватит ума не падать в обморок в начале дня», она смекнула, что рабочих, как и собак, надо кормить.
Работали без передышки все утро – Джоз за этим следил. Потом в полдень наступал перерыв на обед, и снова работа до четырех, когда они пили домашнее пиво с куском черствого хлеба. На ужин работникам давался кусок пирога с большой кружкой сидра.
Уильям в те дни жил с каким-то туманом в голове от горя; его оскорблял не труд, оскорбляло унижение. Никто, размышлял он, не имеет права обращаться с другими людьми так, как обращается с ними Джоз Полгард. Он всегда помнил, что, как бы ни тяжелы были его личные страдания, страдания Наполеона были острее. Временами Уильям подумывал оставить ферму, убежать куда глаза глядят. А пока старался облегчить Наполеону жизнь.
Том Полгард болтал с ним, когда они приводили в порядок зеленую изгородь или готовились к окоту овец. Будучи смелым, Уильям делился с Томом своими мыслями; он упомянул даже тех рабочих из Толпадла, которые так взбудоражили его воображение. Том слушал или делал вид, что слушает. Изредка он кивал головой и говорил: «Это так» или «Тут ты прав». Но Уильяму казалось, что его мысли были далеко. Однажды Уильям обнаружил подлинную причину дружбы Тома.
Это было в декабре, и они сбивали лед в кормушках для скота, когда Том сказал:
– Побудь пока здесь. Если отец спросит, где я, скажи ему, что я пошел к большому полю за кроликом, ладно?
Он ушел с довольным выражением лица, но, когда несколько часов спустя увидел Тома снова, на лице его был рубец от удара и выглядел он мрачным. Уильям частенько видел его с синяками от отцовского кулака или полосами от кнута, но никогда еще он не видел его таким злым.
Новость Уильяму сообщил Наполеон:
– Думаю, что они тебя за это обвинят.
– Что ты имеешь в виду, Нап?
– Ну, мастера Тома застали с твоей сестрой.
– Какой сестрой?
– Той, что в доме Леев. Старшая, Джейн.
– Джейн... и Том?
– Ну да. Хозяин увидел их вместе. В стоге сена. Она-то убежала... а Том не посмел.
Теперь Уильям понял, что Том одарил его своей дружбой потому, что он был братом Джейн. Когда он пришел к обеду, Энни Полгард с презрением взглянула на него. Когда все уселись за стол, она сказала Уильяму:
– Пойди и принеси мне корзину картошки. Вот... положи сюда.
Он взял корзину и вышел во двор, потом мимо голубятни и каретного сарая дошел до картофелехранилища. Наполняя корзину, он услышал, что она пришла за ним.
– Тут есть и испорченная картошка, – сказала она. – Отбери. Надо просушить.
Проголодавшийся после работы с утра, Уильям думал о кухонном столе и о еде, которой ему не видать, он знал это, так как должен будет начать работать вместе со всеми. Тут она начала говорить о том, что думала; она никогда не могла держать язык за зубами.
– Значит, твоя сестрица охотится за нашим Томом. Экое нахальство. Подумала бы прежде. Бесполезно приходить сюда и говорить, что наш Том должен на ней жениться... ничего не выйдет, Уилл Треморни. Я не позволю, чтобы мой парень женился на такой, как она. Ты бы сказал ей, чтобы она хорошенько подумала. Никогда об этом не слышала! Она собирается стать хозяйкой имения Полгардов, а? Занять мое место. Пусть попробует, узнает, что такое фермерский кнут, это уж точно. Когда увидишь свою сестру-судомойку, скажи ей, чтобы не пялилась на тех, кто ей не пара. Пусть пялится на кого угодно, но не на Тома. – Она подошла вплотную и злобно взглянула на него. – Думаю, это ты подстроил. Думаю, ты сказал Тому: «У меня есть сестра... которая не против...» – Она начала хохотать, а глаза ее стали бесстыдными и злыми; поток непристойностей так и лился из ее рта. – Она что, думает прийти в мой дом... занять мое место? Мои парни женятся, когда я им велю... и никак иначе... и женятся на тех, кого я выберу... на ровне себе, а не на нищей потаскушке из домишек в гавани.
Уильям продолжал перебирать картошку, не меняя выражения лица. Он постоит за свои права, когда придет время, но время еше не пришло и нет смысла проливать кровь без боя.
– Кроткий как ягненок... ах, ты, – сказала она. – Ни словечка в защиту. Что же, ты не дурак. Ступай на кухню и возьми с собой корзину. У тебя почти не осталось времени на еду, а?
Он ушел. Ему удалось проглотить что-то до начала работы, но он, казалось, вовсе не чувствовал голода.
* * *
В комнате у Аманды было темно. Ночник не горел. Отец не позволял его зажигать.
Когда она услышала, что открывается дверь в комнату, она не испугалась, потому что догадалась, кто пришел. У Лилит не пропало желание полежать в пуховой постели, и она часто приходила насладиться комфортом Аманды. В этот вечер у нее была новость, и она поделилась ею с Амандой, вытянувшись на ее кровати.
– Это про Джейн. Она говорит, что у нее сердце лопается, а все из-за Тома Полгарда.
Аманда вздрогнула при имени Полгардов; это случалось с ней с тех пор, как она увидела, что Уильям садится в двуколку фермера на ярмарке.
– Том Полгард любит Джейн?
– Да. Это было вчера. Они встретились на большом поле, как все эти месяцы, и, когда они целовались и миловались, заявился не кто-нибудь, а сам фермер. Джейн прибежала в слезах, говорит, еле удрала. Она боится, как бы он бедного Тома не убил.
