— Всего двое суток назад он сказал мне, что не подходит для женитьбы.
— Ненавижу, когда они так говорят, — пробормотала Беа, а Коррин отсалютовала ей чашкой в знак согласия.
Хотя Мэдди думала, что воспоминания о Шотландце еще свежи и будут слишком болезненными, у нее вдруг вырвалось:
— Но был еще один мужчина…
— И?.. — заинтересованно подстегнула ее Коррин.
— Такой высокий здоровый Шотландец, которого я встретила на маскараде. У нас случилось это… нечто… связь, и, по-моему, грубая. — После той ночи ее мысли каждый час возвращались к нему, несмотря на то, что она упорно хотела выкинуть его из головы. — А я даже не знаю его имени.
— Удар молнии, — поддакнула Беа, энергично кивая.
— Любовь с первого взгляда? — с саркастическим смешком переспросила Мэдди. — Я так и подумала. Мне так показалось после крепкого пунша и его непристойных поцелуев.
У Беа загорелись глаза.
— О, Мэдди, ты, наконец, обрела любовника, разве не так? Мэдди вздохнула и рассказала, что произошло потом:
— …А после этого он швырнул мне деньги, как докучливой прилипале, и оставил одну в экипаже.
— В следующий раз уже не будет больно, — заверила ее Беа. — В первый раз всегда очень плохо, но если он был очень сексуальный…
Мэдди знала, что так оно и есть, но страшилась повторения первого опыта, хотя могла с уверенностью сказать, что если это и произойдет снова, то ни в коем случае с каким-то другим очень сексуальным.
— По пути домой я решила, что никогда больше не свяжусь ни с одним мужчиной — слишком свежи воспоминания. — Постаравшись высказать все это равнодушным тоном, Мэдди обратила лицо к солнцу. Хотя она и знала, что это чревато проявлением веснушек на носу, но ей было все равно. — Он оказался настоящим засранцем; в любом случае я не хочу его видеть, даже если он стал бы умолять меня выйти за него замуж.
— А что же твои инстинкты? — спросила Коррин. — Должны же были они предостеречь тебя, если он такое чудовище?
— Мои инстинкты нашептывали, что он… хороший. — Мэдди заметила, как Беа и Коррин обменялись взглядами.
Коррин никогда не сдавала комнату мужчине, пока не получала одобрение Мэдди.
— Почему ты не рассказала своим лондонским друзьям о своих трудностях? — спросила Коррин.
— Я думала об этом. Представляла себе, как все открою за чаем с булочками. Я начала бы примерно так: «Что ж, дело в том, что после смерти папы мы с матерью не сразу переехали в Париж, потому что там, где она родилась, никого не осталось. Мы скрылись от кредиторов посреди ночи. После года жизни в трущобах мать вышла замуж за богатого человека по имени Гийом, и какое-то время мы жили в престижном районе Парижа, в котором, как вы считаете, я до сих пор живу. Но это не так! Я плачу работающей там служанке, чтобы она передавала адресованные мне письма и сообщала визитерам, что я в отъезде».
Затем последовала бы развязка: «Сильвия умерла несколько лет назад, и мой отчим Гийом выкинул меня из дома на произвол судьбы. На самом деле я живу в трущобах, где царят опасность и пороки. Я настоящая сирота, причем не сирота-наследница, а сирота без гроша в кармане, то есть в самом жалком смысле этого слова. Я не смогла украсть столько, чтобы купить себе шикарные платья и увешаться драгоценностями, необходимыми для осуществления моего плана обольщения Куина. Я заняла деньги у ростовщика, который с удовольствием переломает мне руки за задержку платежа».
Коррин поджала губы и фыркнула:
— Ну, если ты так ставишь вопрос…
— О, Мэдди, это прискорбно! — добавила Беа.
Ша-Нуар, будто ему надоел драматический рассказ Мэдди, зевнув, спрыгнул с ее колен. Запрыгнув на перила ограждения, кот повернулся к ним боком. Мэдди перевела взгляд вниз, на улицу. К дому только что подошли двое крепких мужчин.
— Это не люди Тумара? — не оборачиваясь, спросила она. — Найдется еще такой глупый человек, какой связался бы с Тумаром?
Она заняла деньги для поездки на тяжелых условиях — под такой высокий процент, что при ее случайных заработках, продавая сигареты, прислуживая в кафе, играя на тотализаторе или очищая карманы зевак, не расплатиться и за год. Повернувшись к подругам, Мэдди отметила их напряженные лица.
— В чем дело? — спросила она. — Говорите. Все равно день окончательно испорчен.
— Пошли внутрь, чтобы они не заметили нас, — сказала Коррин.
Они подхватили свои молочные ящики и поспешили в комнату.
— Мэдди, дорогая, эти прихвостни и вчера приходили. Они искали тебя и требовали, чтобы их впустили в дом. С тех пор мы все время закрываем входную дверь.
— И мне придется принимать только постоянных клиентов! — добавила Беа, подтвердив сказанное энергичным кивком.
— Они уже приходили сюда? — Мэдди ущипнула свой висок. — Но еще даже не вышел срок.
— Они сказали, что Тумар повысил процентную ставку. Он повышает ее каждую неделю.
Мэдди снова опустилась на свою кровать.
— Но почему?
— Ты ведь знаешь, как здесь распространяются слухи, — ответила Коррин. — Ты влезла в долг, чтобы обновить свой гардероб, а потом покинула город. Все посчитали, что ты задумала что-то серьезное. А может быть, Берта и Одетта напели ему что-то, и он решил поставить на твой успех.
Выложив эти новости, Коррин продолжала тискать свои изъеденные щелочью пальцы, Беатрикс же начала сосредоточенно изучать выщербленную чашку.
— Что еще? — Мэдди выдавила улыбку. — Я переживу. — Она могла справиться с обвалом плохих новостей. Ей всегда удавалось это.
Поколебавшись, Коррин сказала:
— У Тумара, должно быть, свои планы. Ему, по-видимому, вовсе не хочется получить назад занятые тобой деньги.
Мэдди нервно сглотнула образовавшийся в горле комок. Она слышала, как Берте и Одетте пришлось заняться теперешней работой. Работая в баре, они взяли в долг деньги. Затем их поставили перед жестким выбором, и они, не пожелав оказаться с переломанными руками, занялись более прибыльной, спонсированной Тумаром торговлей своими телами, с которой он же снимал сливки.
Коррин отставила чашку.
— Если нам не удастся собрать деньги… — у Беа повлажнели глаза, — Мэдди придется спасаться бегством.
— Нет, Беа, нет, — поспешила успокоить ее Мэдди. — Я никуда не побегу. У меня все под контролем. Я собираюсь выйти замуж за графа.
Ледо был единственным подарком от ее матери. С ним она давно договорилась обо всем. Мэдди должна была выйти за него замуж по достижении четырнадцати лет, но ее мать незадолго до этого умерла. Мэдди заупрямилась, и тогда Гийом выгнал ее из дома.
— Но ты говорила мне, что чувствуешь, будто Ледо — нехороший человек, — сказала Коррин. — Да еще эти слухи…
