Камилла всего лишь переночевала в его замке. И он мало ей доверял. В конце концов, она сама пришла в его дом. К тому же работает в музее. Испытывает он только недоверие по отношению к ней или нечто еще? Он уже определился со своей дальнейшей жизнью. И она успела войти в нее. Брайан стоял, наблюдая за ней: оказывается, она красива, необычны и цвет ее волос, и живость ясных глаз. В самом деле, даже этот рабочий халат и несколько выбившихся из прически прядей не портили ее редкой грации и достоинства, ей даже была присуща некая… чувственность.
Брайан не верил, что она в близких отношениях с Хантером. Нет, хуже: ему не… нравилась эта мысль.
— Лорд Стерлинг! — воскликнул Алекс, выходя вперед.
На первый взгляд Алекс мог показаться добряком и мямлей, на самом деле он был не менее опасен.
— Лорд Стерлинг! — повторил он, отважно протягивая руку для рукопожатия.
Брайан пожал ее:
— Алекс, старик. Рад видеть тебя. — Он бросил взгляд на Камиллу. — Я вижу среди вас, трутней, единственную усердную труженицу! — поддразнил он.
Камилле нисколько не польстили его слова. Она принужденно улыбнулась:
— Лорд Стерлинг! Приятно видеть возрождение взаимных интересов!
— Слишком долго я был затворником, — тихо сказал он. — Удивительно, правда? Дни идут и складываются в месяцы. Год прошел — как и не бывало. Все словно в тумане. И затем — нежданная встреча, по странному стечению обстоятельств. Подумать только — дорожное происшествие перед вратами моего замка. Пострадавшим оказывается некий джентльмен, опекающий свою единственную красавицу, труженицу музейного отдела древностей! Правда, я будто спал — и меня… разбудили!
Он неприкрыто насмехался. Даже сэр Джон, желая оградить милый образ от посягательств, шагнул ближе к Камилле.
— Камилла и в самом деле подлинное воплощение красоты, наше открытие, — сказал Хантер, тщательно подбирая слова. — Любимое дитя.
Граф заметил влажный блеск в глазах Камиллы и понял, о чем она думает. Гм. Новая лакомая крошка. Он знал жаргон этих джентльменов. Ей повезло, что попала на эту работу, в музей. Правда, ее могли взять из-за красоты и обаяния, а вовсе не потому, что она преуспела в науках…
Гнев охватил Брайана, и, сколько бы ни твердил себе, что это полное безрассудство, он не мог перебороть свои чувства. Казалось, его жилы раздулись от напряжения: он не имел никакой власти над этой женщиной, разве что мог сулить ей награду или угрожать бесчестьем. Она вольна была говорить ему чистую правду — или нагло врать и запираться. Но сейчас его захлестнули собственнические желания по отношению к ней, доводя до исступления.
Сэр Джон внезапно откашлялся.
— Вы, наверное, желали поинтересоваться чем-либо из нашей работы?
— Не сейчас. Я видел лорда Уимбли внизу. Мы встречаемся за ланчем чуть позже. Сейчас он делает заказы для нашего торжественного застолья.
— Да, ему нравится нагружать себя такими обязанностями.
— Как я понял, здесь мало что изменилось, — сказал Брайан и нахмурился: — Я Что-то не вижу Обри.
— Так он работает, разумеется! — ответил сэр Джон.
— Разумеется. Передайте ему привет от меня. — Брайан снова взглянул на Камиллу: — Итак, мисс Монтгомери, вы работаете над образцами, которые были присланы в музей моими родителями.
Он не думал, что его высказывание прозвучало как обвинение, но ее глаза расширились и застыли.
— Да, это так. Полагаю, сэр Джон пригласил вас посмотреть на эту работу?
— Как приятно, когда приглашают, — пробормотал граф и заметил, что Камилла покраснела, поняв, что ему не требуется разрешений, он сам имеет право требовать. — Я обещал поразить лорда Уимбли новоявленным Персеем, так что мне надо успеть обернуться. Спасибо.
Он повернулся, едва сдерживая улыбку, понимая, что все пристально смотрят ему в спину.
— Мисс Монтгомери, моя карета будет подана, как обещано, — напомнил он ей.
— Бог ты мой! — послышался чей-то голос, глубокий и рокочущий.
Все обернулись.
Пожаловал сам лорд Уимбли.
— Всем — вольно! Моя команда в сборе, а работа стоит! — сказал он, но улыбнулся.
Лорд Уимбли, казалось, не старился с годами и теперь выглядел точно так же, как и в те годы, когда Брайан был еще ребенком: густые белоснежные седины и серые глаза, ясные и проницательные. Он был высок и строен, аристократ — от макушки до пяток.
— Каюсь, это моя вина, — сказал Брайан. — Ужасно бесцеремонно с моей стороны внезапно заявиться после долгого отсутствия и отнять столь много времени.
— Но вы все же заявились — и мы весьма довольны! — парировал сэр Джон.
— Действительно, — сухо проронил Хантер. Его темные глаза встретились с глазами Брайана: пожалуй, приятель мог бы посмотреть на него и не так ревниво. — Вы вовремя вернулись к нам, — сказал он. — В конце концов, вы — граф Карлайл, и ваша поддержка весьма важна для нашей работы.
— Благодарю.
Лорд Уимбли звонко хлопнул Брайана по спине:
— Да-да, мой мальчик. Если бы не проклятые раны. Хотя твой выбор маски…
— Лорд Уимбли! — вмешался сэр Джон, ужаснувшись.
Брайан громко рассмеялся:
— Мне нравится моя маска.
— Но, мальчик мой, кругом шепчутся и называют тебя чудовищем, — вполголоса пояснил лорд Уимбли.
Да, вот они все — вся их стая. Сэр Джон, Хантер, Алекс и лорд Уимбли с ними. Эти четверо работали в Египте с его родителями. Они видели, как шли раскопки. Они видели смерть самых дорогих ему людей. А теперь, похоже, радуются, что он снова проявил к ним интерес. Встретили на ура, по-дружески участливо увенчали лаврами — учености им не занимать. Однако Кто-то из них — убийца.
— Знаете, я наслаждаюсь своей неприглядной репутацией, — сказал он, внимательно глядя на Камиллу. — Но вы, возможно, правы. Пора почтить память родителей — мне надо вернуться к их работе.
— Курс верный! — отозвался сэр Джон. — Вам следует стряхнуть печаль одиночества и занять достойное место в обществе — равным среди равных, во главе пэров-попечителей, надзирающих за наукой и… образованием.
— И за бедняками, — прошептала Камилла. Она тут же потупила взгляд, спрятав ясные, с искоркой, зеленоватые глаза тигрицы.
Все в замешательстве посмотрели в ее сторону. Похоже, коллеги не очень-то рвутся обуздывать разгул бедности в Лондоне, подумал Брайан. Недавно им влепили звонкую пощечину нашумевшими убийствами Джека-Потрошителя, так что они теперь ученые. Предпочли с головой погрузиться в науку, особенно в египтологию — и на этом умыли руки.
Наука ради науки, или возможность обрести богатство и славу, — вот их цель в жизни.
