– Я – охотно приму поздравления, но лишь после того, как удача действительно посетит этот дом.
– В таком случае, нам остается только дождаться мистера Меткалфа.
«Она надеется на помощь Всевышнего», – подумал герцог и промолчал.
Когда под вечер мистер Меткалф уехал в той же карете, которая привезла его в Уин-Парк, Сефайна и герцог помахали ему вслед со ступенек парадного крыльца.
– Я же говорила вам, что эти листья волшебные! – с торжеством объявила Сефайна, кладя руку на локоть герцога.
– Теперь я свято верю всему, что о них рассказывают, – ответил герцог смиренно.
Бесспорно, беседа с мистером Меткалфом могла пробудить самые радужные надежды. Когда поверенный поздоровался с Сефайной и услышал, что она вышла замуж, он был крайне изумлен.
– Я виделся с вашим отцом неделю назад, леди Сефайна, – сказал он, – и на сколько понял из его слов, вы должны были из Флоренции приехать прямо в Лондон, чтобы вас представили ко двору, а затем провести в столице конец сезона.
Сефайна умоляюще взглянула на герцога, и он поспешил избавить ее от тягостных объяснений:
– Вам, мистер Меткалф, мы расскажем всю правду о случившемся, и не сомневаюсь, вы согласитесь с нами, что это следует хранить в строжайшем секрете ото всех, кроме вас.
Затем он коротко сообщил нотариусу как графиня прислала в пансион распоряжение отвезти Сефайну в Англию, как, воспользовавшись отсутствием графа она отрядила мистера Картера встретить ее падчерицу в Дувре, а затем доставить ее в почтовую гостиницу. Оттуда ее привезли в Уин-Парк, где сразу же обвенчали с ним.
– Как, ваша светлость? Вы даже не были знакомы друг с другом? – переспросил пораженный мистер Меткалф.
– Мы даже никогда друг друга не видели, – ответил герцог. – Но графиня пригрозила леди Сефайне, что запрет ее в приюте для умалишенных, если она откажется вступить в брак со мной, и ни кто не узнает, где она.
Мистер Меткалф смотрел на него с возрастающим изумлением.
– Ваша светлость, я просто не верю своим ушам!
– Нам и самим не верится! – сказал герцог. – Не стану входить в подробности, но я был вынужден уступить шантажу графини, так как на карту была поставлена честь женщины.
Дальнейших объяснений не потребовалось: лицо мистера Меткалфа сказало герцогу, что он прекрасно все понял.
– А теперь, выйдя замуж, – вмешалась Сефайна, – я хотела бы, мистер Меткалф, помочь его светлости восстановить дворец и освободиться от долгов, которые он пока, к сожалению, уплатить не может.
Мистер Меткалф улыбнулся.
– Полагаю, желание вашей светлости выполнить нетрудно. Ваш батюшка…
Сефайна жестом остановила его.
– Мы не сказали вам, что моя мачеха твердо намерена не допустить, чтобы папа уделил мне хотя бы пенни из состояния, которое он унаследовал от моей матери.
Мистер Меткалф посмотрел на нее с ужасом.
– Она молода, – продолжала Сефайна, – и рассчитывает до смерти моего отца прибрать к рукам, как можно больше. Ведь тогда, как вам известно, деньги мамы перейдут ко мне.
– И тем не менее… – начал мистер Меткалф.
– Бесполезно! – перебила Сефайна. – Папа во всем ей уступает, потому что без ума от нее, а она не хочет, что бы я получила хотя бы что-то сверх того что у меня уже есть.
– Да, те тридцать тысяч фунтов, которые завещала вам ваша матушка. Но распоряжаться ими до того, как вам исполнится двадцать пять лет, вы не может.
– Именно так, – подтвердила Сефайна. – Я уже объяснила это его светлости. Однако у меня есть один план, и вот тут-то нам и нужна ваша помощь.
И она рассказала ему, что они думают восстановить дворец во всем его былом великолепии, ведь тогда, в этом она твердо уверена, найдется много желающих осмотреть его за плату. Мистер Меткалф удивился, но ничего не сказал.
– И еще, – сказала Сефайна, – я собираюсь продавать листья с Магического Дуба его светлости, дуба, который посадил король Карл Второй.
– Но я слышал про этот дуб! – воскликнул мистер Меткалф:
– Неужели? – спросил герцог.
– Один мой знакомый, проезжая как-то мимо Уин-Парка, позволил себе смелость свернуть в аллею, чтобы полюбоваться дворцом снаружи. – Нотариус помолчал. – В гостинице, где он перед тем остановился перекусить, ему рассказали про дуб вашей светлости. И. вот, не встретив никого в парке, он сорвал несколько листков, которые, по его словам, вскоре принесли ему неожиданную удачу. Причем не один раз.
Сефайна радостно вскрикнула.
– Ну вот! – заявила она герцогу. – Я же говорила, что мы наживем целое состояние, если начнем делать из них талисманы.
– Я готов поверить во что угодно, – сказал герцог. – Но побаиваюсь, как бы золото, которое ниспошлет нам Магический Дуб, не оказалось поистине сказочным и не превратилось бы в черепки!
– Вздор! – отпарировала Сефайна. – Это будет настоящее звонкое золото, и мистер Меткалф поместит его для нас самым выгодным образом!
Герцог засмеялся, а мистер Меткалф обратился к Сефайне:
– Сумму, которую имеет в виду Ваша светлость, занять будет не просто. С другой стороны ростовщики и даже банки чувствительны к тому положению, которое их клиенты занимают в обществе. А потому, надеюсь, мне удастся что-нибудь устроить.
– Вы говорите серьезно? – воскликнула Сефайна. – Ах, мистер Меткалф, я знала, что могу положиться на вас!
– Однако этой суммы вряд ли хватит на все, что вы задумали, – предостерег ее мистер Меткалф. – Но если для начала вы восстановите несколько комнат, например, картинную галерею, бальный зал, библиотеку, ну и одну из парадных спален, этого будет достаточно, чтобы привлечь посетителей, как наших соотечественников, так и иностранцев.
Сефайна восторженно сжала руки.
– Замечательно! – вздохнула она. – А если так и получится, то ведь мы можем занять дополнительную сумму и, разумеется, экономя каждый пенни, продолжать восстанавливать все новые комнаты, правда?
– Именно это я и посоветовал бы, – ответил мистер Меткалф, глядя на герцога.
– Я просто теряюсь! – ответил тот. – Я уже давно потерял всякую надежду, и мне трудно во что-либо поверить вновь.
– Буду откровенен с вашей светлостью, – сказал мистер Меткалф. – Получить заем было бы гораздо труднее, если бы не огромное состояние, которое предстоит унаследовать Ее светлости.
После небольшой паузы он саркастически добавил:
– Даже графиня, как она ни транжирит деньги, не сумеет нанести ущерб капиталу, так быстро он увеличивается.
– Я не знал, что финансовое положение моей жены столь широко известно, – холодно сказал герцог.
– Людям говорить не запретишь, ваша светлость, – ответил нотариус. – Граф, разумеется, не посвящает в свои дела посторонних, но где отыщется человек, который не интересуется деньгами и, особенно, чужими?
