Очевидно, очередной визит Кларендона оказался совершенно бесполезным, потому что в тот же вечер между супругами разгорелась шумная ссора, которая была совершенно неожиданной для молодоженов.
Фрейлины; столпившиеся в прихожей, с ужасом смотрели друг на друга, когда до них долетали злобные выкрики. Королева, рыдая, кричала, что муж тиранит ее, пренебрегает ею и что она вернется в Португалию, на что король отвечал, что ей вначале следует узнать, примет ли ее мать, и напомнил, что до сих пор не получил вторую половину приданого.
– Мы не должны говорить о том, что слышали, – сказала Мэри Бойтон, рассудительная молодая женщина.
– Не только мы слышали все это, – ответила ей Фрэнсис. – Если бы вы выглянули в коридор, то увидели бы там не менее дюжины других слушателей.
– О, бедная королева, – прошептала Джоан Уэллс и, поскольку Фрэнсис промолчала, добавила: – Мне кажется, вы могли бы посочувствовать ей!
– Мое мнение – ей следует быть более благоразумной, – ответила Фрэнсис, которая не привыкла скрывать свои мысли. – В конце концов, она не могла не знать, что ее здесь ждет и королевским женам часто приходится терпеть некоторые неудобства ради высокого положения и почета.
– Но наша королева так равнодушна к этому, – возразила ей леди Анна Герберт, которая была даже моложе Фрэнсис.
– Я не уверена. Разве хоть одна женщина может быть равнодушна к этому? По крайней мере, она неравнодушна к королю и хочет, чтобы он был доволен.
– Будет ужасно, если он отправит ее домой, – трагическим шепотом произнесла Мэри.
Фрэнсис пожала своими красивыми плечами.
– Этого не будет. Он слишком умный. Герцогиня Орлеанская, его сестра, не раз говорила мне, что он не способен на жестокость, особенно в отношении женщин.
– Но сейчас он ведет себя ужасно, Фрэнсис.
– И она не лучше. Почему она не верит ему, что его связь с леди Каслмейн закончилась?
– А вы бы поверили? – с сомнением спросила Джоан.
– Да, я бы поверила, – ответила Фрэнсис, которую новая дружба с Барбарой обязывала проявить лояльность. – Во всяком случае, я бы постаралась поверить и сделала бы вид, что верю, если бы была королевой, чего, конечно, быть не может. Как мне однажды сказала принцесса Генриетта, даже человек, рожденный в королевской семье, не может рассчитывать на счастье, если будет требовать невозможного. Им тоже приходится довольствоваться тем, что они имеют. – И вполне резонно добавила: – Что, в конце концов, не так уж мало.
Когда на следующий день Фрэнсис и Мэри увидели принцессу, ее глаза были красными и опухшими от слез, и, хотя во дворце многие слышали, как ссорились супруги, не было никакого сомнения в том, что компромисс найден: когда Карл и Екатерина верхом отправились на прогулку, в сопровождавшей их кавалькаде была и Барбара, леди Каслмейн, которая сидела на лошади, высоко подняв голову и победно улыбаясь.
В августе состоялся торжественный въезд королевской четы в Лондон. Король взялся за его подготовку весьма энергично и отдавал очень детальные распоряжения, а когда наступил день отъезда из Гемптон Курт, Фрэнсис, хотя она и привыкла в свое время к роскоши при Дворе Короля-Солнца, была ошеломлена. Король решил, что они совершат путешествие в Лондон по воде, и королевская лодка являла собой весьма внушительное зрелище. По счастью, день выдался теплый и солнечный.
– На небе – ни облачка, Ваше Величество, – радостно говорила Фрэнсис, которая хлопотала возле Екатерины, подавая ей драгоценности на маленьких бархатных подушечках, чтобы королева сама могла выбрать наиболее подходящие в то время, как ее одевали в серебристое платье с золотой каймой, прекрасно подчеркивающее все достоинства ее прелестной фигурки.
Екатерина, улыбаясь, смотрела на возбужденных юных девушек, которые порхали вокруг нее, как пестрые бабочки, слишком суетливые, чтобы быть полезными. Королева, которая была всего лишь на несколько лет старше их, уже успела приобрести трудный жизненный опыт и вела себя очень сдержанно, хотя не могла не испытывать благодарности к супругу, который предпринял эту поездку в ее честь.
По мере того, как роскошное открытое судно поднималось вверх по Темзе, они видели, как толпы людей на обоих берегах приветствовали первое торжественное появление своего монарха и его супруги.
Все двадцать четыре гребца были одеты в роскошные алые ливреи, а королевская чета сидела на диване под золотистым балдахином, который поддерживали украшенные цветами коринфские колонны.
Фрэнсис вместе с другими фрейлинами молча стояла за спиной королевы, и на этот раз у них не было ни малейшего желания разговаривать между собой, так как все их внимание было поглощено происходящим вокруг.
Другие лодки шли параллельным курсом, благо ширина реки позволяла это, и некоторые представляли собой настоящие плавучие острова с деревьями и большими валунами, на которых профессиональные артисты, одетые в классические костюмы, декламировали стихи, прославляющие новую королеву. Фрэнсис думала, что большинство строф Екатерина просто не могла услышать, но когда гребцы опускали весла и шум воды стихал, давая актерам шанс быть услышанными, было совершенно очевидно, что королева внимательно слушает их и очень довольна. Хотя даже те, кто мог бы прекрасно понять текст, едва ли имели возможность сделать это, так как играли несколько оркестров, звонили церковные колокола, люди громко кричали, и на Темзе было столько разнокалиберных лодок, барж и яликов, набитых зрителями, что почти не видно было воды.
Екатерина была в центре внимания, это был ее день, она прекрасно выглядела и сияла от удовольствия в то время, как роскошно одетый Карл держал ее за руку. Толпа выражала безграничный восторг, но не могла не заметить, что королевскую чету сопровождают весьма привлекательные мужчины и прелестные дамы.
Барбара Каслмейн и Фрэнсис стояли рядом, и Букингем неоднократно бросал на свою кузину удивленные взгляды: предполагая, что на нее будут смотреть с особым вниманием, она оделась излишне нарядно. Она добилась своего и была удовлетворена этим, во всяком случае, – пока. Изнеженная кошечка, которую ублажили сметаной, подумал Букингем и затрясся от беззвучного смеха.
Как он и предполагал, королева всего лишь пешка, пустое место, несмотря на все очевидные попытки Карла добиться того, чтобы к ней относились с должным уважением.
Между тем у Букингема было вполне реальное подозрение, что влияние Барбары на короля заметно ослабло и что она порой утомляет его своими претензиями и капризами. Несмотря на всю свою красоту, она явно боялась, что ее затмит прелестное дитя, воспитанием которого она решила заняться.
