Некоторое время назад она все же уговорила себя провести своеобразный эксперимент в науке нежной страсти. Судя по репутации и «отзывам», лучшего помощника в сей области, чем Вронский, ей было не найти. Здесь он слыл мастером, виртуозом. Если не он, то кто? Тем более сложилось так, что Константин Львович прямо-таки сам идет в руки. Безусловно, не маловажную роль играет то, что он производит на нее магическое воздействие. Одно его прикосновение порождает бурю ощущений, потрясает тело, заставляет трепетать сердце, переворачивает душу. Последнее — весьма опасно. Но она же не собирается в него влюбляться, как юная отроковица, а лишь намерена испытать то, о чем говорила Настя. Она хочет, чтобы мир содрогнулся и звезды упали с неба. Хочет умереть и возродиться вновь. Разве сие неосуществимо? Для человека с мозгами и сильной волей нет ничего невозможного, вполне резонно полагала Александра, относя себя к данной категории человечества.
Она ожидала приезда Вронского в Дмитровское. Сопоставив все факты: неожиданное приглашение к Олсуфьевым, знакомство Константина с хозяином, его последнюю фразу и эпатажный подарок, Александра была твердо убеждена, что он приедет. Но время шло, а его все не было. Наступил вечер. Прошел ужин, наполненный радостным предчувствием завтрашней охоты, веселыми и непринужденными разговорами о курьезах и случаях на охоте, о достоинствах борзых и гончих, о качестве охотничьих ружей и снаряжения. Захваченная азартным настроением окружающих, Александра с удовольствием участвовала в общей беседе, но краешком сознания все время ожидала появления своего «героя».
Увы, разочарование было сокрушительным. Ночью она долго не могла уснуть, ворочаясь, привыкая к незнакомой постели, и ранним утром поднялась не выспавшаяся и адски злая на Вронского. Как он посмел?! Как она могла так ошибиться и принять мимолетный интерес светского селадона за что-то более серьезное?
Александра вышла на крыльцо дома и первым кого увидела в суете сборов, был Вронский. Он восседал на великолепном орловском рысаке, в сером кафтане, обшитом мерлушками, и, казалось, освещал своей веселой улыбкой весь двор. Что ж, все остальные в этот момент для нее перестали существовать. Волна облегчения окатила ее от макушки до кончиков пальцев.
— Доброе утро, сударыня, — спрыгнув с коня и бросив поводья конюху, он подошел к Каховской. — Надеюсь, мой подарок с вами?
— Доброе утро, господин Вронский, — как можно равнодушнее ответила Александра.
— Вы на меня за что-то сердиты? — лукаво полюбопытствовал он. — Вы меня не ждали и потому гневаетесь? Или, возможно, оттого, что ждали?
— Оттого, что вы, Константин Львович, всегда полагаете себя дальновиднее многих и плохо скрываете удовольствие от собственной проницательности, — попыталась уязвить его Александра.
Но Вронский только пожал плечами.
— Когда вы сердиты, ваши глаза сверкают, как черные бриллианты, если бы таковые имелись в природе. Обожаю подобные моменты. Но следует ли из сказанного вами, что я все же угадал, и вы меня ждали? — Он наклонился почти к самому ее уху: — Надеюсь, наша охота будет увлекательной.
Она откинула голову назад и прямо посмотрела в его глаза. Молодой задор и затаенный вызов его взгляда заворожили ее. Дыхание перехватило, и она невольно приоткрыла губы, как будто ожидая, что сейчас он склонится к ней и она, в конце концов, узнает каково это, когда тебя целует такой мужчина, как Вронский.
— Алекс, вы меня искушаете, — коварно улыбнулся Константин.
— Вы меня тоже, — не осталась в долгу Александра.
Он рассмеялся озорно и беспечно:
— Вы, как всегда верны себе. Своей прямотой, дорогая, вы чрезвычайно осложняете мои попытки легкого флирта.
— Возможно, это и есть мой способ флиртовать, Константин Львович. По крайней мере, с вами он вполне достигает своей цели.
— Не возьмусь опровергать очевидное, мой ангел. Вы поражаете меня прямо в сердце.
Вполне вероятно, что их пикировка продолжалась бы и дольше, но во дворе началась неимоверная суета, в которой смешалось все: ржание лошадей, лай собак, бряцание амуниции, возбужденные голоса и крики людей — сладостное для каждого охотника ожидание охоты.
— Вронский! Александра Федоровна! Выезжаем! — окликнул их, торопливо спускавшийся с крыльца Захар Олсуфьев.
Потеха началась.
До охотничьего домика они добрались засветло. Александра нервничала и уже начинала сожалеть, что так неловко ввязалась в эту авантюру. Солнце садилось за горизонт, окрашивая подтаявший снег синими тенями. Воздух был наполнен влажной глубокой свежестью и пронзительным весенним ощущением, от которого щемящей грустью сжимало сердце. Она искоса поглядывала на спокойно ехавшего рядом Вронского и корила себя за малодушие. Поворачивать назад было поздно.
Неделя пребывания в доме Олсуфьевых пролетела, как один день, и Александра сполна успела насладиться всеми впечатлениями, которые дарует охота. Постоянное присутствие рядом Вронского придавало пряную остроту каждой минуте, каждому событию или переживанию. Она невольно отыскивала его взглядом всякий раз, когда что-то удивляло, радовало или огорчало ее, как будто хотела поделиться своими чувствами, увидеть их отражение в его глазах. Он улыбался в ответ понимающе и по-дружески подтрунивал над ее порывистостью. А вчера вечером она ясно почувствовала напряжение, исходившее от него, как будто перед каким-то важным шагом или событием. Вдруг он заявит, что скоро уезжает? Как тогда ей удастся его соблазнить, произвести, так сказать, свой «научный опыт»? Медлить нельзя. Они достаточно сблизились, она чувствовала к нему симпатию и доверие, хотя последние слова довольно слабо выражали ту взрывоопасную смесь эмоций и ощущений, которые испытывала она рядом с Вронским.
Посему после обеда Александра Федоровна облюбовала небольшой диванчик в дальнем углу залы и, пока остальные гости развлекались беседой, музицированием и даже танцами, завлекла туда Вронского, шепнув, что ей с ним необходимо переговорить приватно. Вронский согласно кивнул, присел рядом, взглянул заинтересованно, хотя и слегка настороженно.
— Константин Львович, — начала Александра, стараясь сохранить хотя бы толику благоразумия и спокойствия, — вот уже некоторое время вы оказываете мне всяческие знаки внимания, и, полагаю, я знаю цель, которую вы преследуете.
Вронский опешил от такого начала и собрался было ответить, но Каховская нетерпеливо остановила его:
— Не перебивайте. Я и сама смогу запутаться. — Она на секунду умолкла, как будто подбирая слова, затем продолжила: — Мы с вами не дети…
