Подвенечное платье - Наталья Кашина

Чужим, совершенно отстраненным голосом Анфиса снова спросила:

– И вы находите ваше сегодняшнее поведение достойным?

Из глубины коляски раздался тяжелый выдох, Александр с усилием сдавил переносицу большим и указательным пальцами, но из-за темноты Анфиса не могла этого видеть:

– Полагаю, под «моим поведением» вы имеете в виду один-единственный танец сегодня вечером? В таком случае, да, я полагаю, что в моем поведении не было ничего недостойного…

Не успели лошади остановиться у дверей дома Еремеева, как Анфиса уже поднялась со своего сиденья и выпрыгнула на блестящую от дождя мостовую. Находиться рядом с Александром она более не могла ни минуты. Прекрасный, казалось бы, вечер был окончательно испорчен. Взлетая по ступеням к себе в комнату, Анфиса продолжала ругать себя за наивность. Как она только могла повести себя настолько глупо и легкомысленно? Девушка винила во всем закрытую систему образования Смольного, лишившую ее возможности научиться хоть сколько-нибудь разбираться в мотивах и поведении молодых людей.

Уже сидя на кровати, отчаянно пытаясь выравнять дыхание и успокоить сердцебиение, Анфиса дала слово свести к минимуму всякое общение с управляющим и не строить в отношении него никаких иллюзий. Снимая свое новое платье, которое более не казалось ей таким уж неотразимым, девушка вспомнила о загадочном послании. Маленький конверт сам напомнил о себе, выскользнув из рукава платья и плавно спланировав прямо под ноги.

В новых обстоятельствах надпись на конверте про избранника показалась ей особенно нелепой, и Анфиса чуть ли не со злобой вскрыла конверт. Внутри ее ждало небольшое письмо, написанное уже знакомым почерком, который выдавал крайнюю степень неуровновешенности покойной Еремеевой:

«Сударыня,

я бы никогда не решилась писать к вам, если бы не отчаяние, в котором я сейчас нахожусь. Взываю к вашему сердцу, которое, как я надеюсь, еще бьется в груди. Петр Иванович задумал страшное, и после моей смерти только вы сможете его остановить.

Как вы знаете, Сашеньку он официально так и не признал, хотя видит бог, я молила его это сделать! И нашу с ним старшую дочь никак не желает считать своей, но в этом уже моя вина…

Видите ли, я узнала о вас с Петром Ивановичем в день, когда хотела рассказать ему о том, что жду ребенка. Расстроенная тем, что вы, а не я стали матерью его первенца, я решилась на опрометчевый поступок – согласилась ехать к родителям в сопровождении нашего соседа, гвардии-лейтинанта Ивлева, не дожидаясь мужа. По пути мы попали в грозу, передняя ось кареты переломилась и нам пришлось ночевать в сторожке. Добраться до родительского дома я смогла лишь утром следующего дня, где меня уже ждал разгневанный супруг. Как вы понимаете, поверить в то, что спустя положенный срок я родила дочь от мужа, а не от Ивлева, за год до этого просившего моей руки, не смог ни Петр Иванович, ни даже мои собственные родители.

Двенадцать лет я пыталась оправдаться перед мужем и заставить его поверить, что Таня его родная дочь, но не смогла. Терзаемый чувством вины перед Сашенькой и, видя как ладят между собою наши дети, Петр Иванович все чаще задумывается о том, как славно было бы выдать Таню за Сашеньку замуж и тем самым дать ему путь в жизни. Молю вас, если он не откажется от этой задумки после моей смерти, воспрепятсвуйте сему кровосмесительному браку! Я чувствую, знаю, что мне осталось недолго. Прошу, не дайте беде случиться!».