у Роджера.
— Да, осталась, — ответил тот. Заметив его изумление, Дункан смущенно улыбнулся и опустил голову.
— Я просто подумал… У мисс Ио часто бывают мигрени, и она плохо спит по ночам. А моя матушка любила спать на лавандовой подушке; говорила, мол, положи под щеку и спи как младенчик. Вот я и решил взять бархата, чтоб помягче, и попросить мисс Лиззи сшить наволочку…
«В болезни и здравии…».
Роджер одобрительно кивнул, тронутый и слегка пристыженный такой заботливостью. У него сложилось впечатление, что брачный союз между Дунканом и Иокастой Кэмерон основывался на удобстве и взаимной выгоде — и, возможно, так оно и было. Но чтобы проявлять друг к другу чуткость и предусмотрительность, не нужно сходить с ума от страсти.
Дункан купил отрез бархата, спрятал его под пледом и отправился восвояси, а Роджер остался бродить среди торговцев, выбирая, присматриваясь и отбрасывая варианты — силясь придумать подарок, который понравится его невесте. Сережки? Нет, малыш будет за них хвататься. И за ожерелье… Лента отпадала по той же причине.
И все же ему хотелось подарить Бри какое-нибудь украшение. На Сборе она носила только рубиновое кольцо своего отца — то кольцо, которое Джейми отдал Роджеру; то кольцо, которое Роджер надел ей на палец, когда Бри приняла его предложение.
Роджер замер прямо посреди толпы. У него перед глазами стояло кольцо: желтый металл и темно-красный рубин, мерцавший на изящных бледных пальцах Брианны. Кольцо ее отца. И как он не понял этого раньше?
Несмотря ни на что, оно по-прежнему принадлежало Джейми. Роджера охватило внезапное и непреодолимое желание подарить Брианне другое кольцо — свое, собственное.
Он решительно развернулся и зашагал к повозке, где продавались скобяные изделия; товары на прилавке поблескивали даже под дождем. Роджер успел выяснить, что его мизинец по размеру как раз совпадает с безымянным пальцем Брианны.
— Вот это! — сказал он, выбрав кольцо. Дешевое плетение из латуни и меди, наденешь — и через несколько минут на пальце отпечатается зеленый след. «Тем лучше», — подумал Роджер, протягивая торговцу деньги. Даже если Бри не будет носить его каждый день, на коже все равно останется яркая метка. Метка Роджера.
«Потому оставит женщина дом отца своего и прилепится к мужу своему; и будут они одна плоть».
Глава 5
Бунтарские настроения
Спустя час на поляне собралась целая очередь из пациентов, которых не распугал даже моросящий дождь. В последний день Сбора все горцы, страдавшие от зубной боли или какой-нибудь сыпи, внезапно решили сходить к лекарю перед самым отъездом.
Я закончила осматривать молодую женщину — зоб на начальной стадии — и велела ей запастись вяленой рыбой: при такой болезни требовалась пища, содержащая йод, но девушка жила слишком далеко от побережья и не могла покупать свежую рыбу каждый день.
— Следующий! — крикнула я, убрав локон со лба.
Толпа расступилась, словно воды Красного моря, и пропустила ко мне невысокого тощего старичка, одетого в изодранные тряпки и прижимавшего к груди странный меховой сверток. При его приближении народ торопливо отодвигался в сторону, и вскоре я поняла причину: от старика разило, как от дохлого енота.
На мгновение мне показалось, что у него на руках действительно лежал дохлый енот — за утро у нас скопилась небольшая стопка меховых шкур, полученных в награду за врачебные труды, хотя, как правило, благодарные пациенты все-таки старались отделить шкуры от их предыдущих владельцев, — но потом меховой сверток пошевелился, и среди спутанной серой шерсти блеснули яркие глазищи.
— Мой пес поранился, — объявил старик. Посадил свою ношу на стол, небрежно отодвинув разложенные инструменты, и ткнул пальцем в рану на собачьем боку: — Надо вылечить.
Мало похоже на вежливую просьбу; с другой стороны, пациентом был пес, а не хозяин, и он вел себя гораздо приличнее: небольшой, коротколапый, с жесткой спутанной шерстью и подранными ушами, мирно сидел на столе и пыхтел, не пытаясь никуда вырваться.
— Что с ним случилось? — Я отодвинула ванночку, угрожающе покачивавшуюся над краем стола, и потянулась вниз за стерильными нитками; пес ухитрился лизнуть мне руку.
— Подрался с енотихой.
— Хм-м, — откликнулась я, с сомнением разглядывая собаку. Судя по его неопределенной родословной и явному дружелюбию, интерес к енотихе был порожден не свирепостью, а любвеобилием. Словно в подтверждение этих размышлений, в мою сторону выдвинулся влажно поблескивающий розовый репродуктивный орган.
— Кажется, ты ему нравишься, мам, — сказала Бри с невозмутимым выражением лица.
— Я польщена.
Оставалось надеяться, что владелец собаки не попытается продемонстрировать свою симпатию таким же образом. К счастью, старику не было до меня дела; глубоко посаженные глаза настороженно следили за солдатами, которые отрабатывали строевые приемы неподалеку.
— Ножницы, — решительно скомандовала я и протянула руку.
Срезав спутанную шерсть, я не обнаружила отеков и других признаков инфекции. На ране успела образоваться короста, значит, после свидания с енотихой уже прошло некоторое время. Интересно, длань судьбы настигла пса прямо здесь, на склоне горы? Я не знала старика в лицо, и говор у него был не шотландский. Может, он и вовсе не участвовал в Сборе?
— Кхм… Вы не могли бы придержать его голову?
Пес вел себя дружелюбно, но это еще не означало, что он так же благожелательно воспримет иголку, вонзившуюся в его бок. В ответ на просьбу владелец собаки даже не пошевелился, одарив меня мрачным взглядом. Я обернулась в поисках Бри, но она куда-то исчезла.
— Тише, a bhalaich [4], тише, — раздалось у меня за спиной. Я обнаружила, что пес заинтересованно обнюхивает ладонь Мюррея Маклауда. Заметив мое удивление, врач пожал плечами, улыбнулся, а потом ловко ухватил пса за загривок и зажал ему морду.
— Постарайтесь обойтись без промедлений, миссис Фрейзер, — сказал он.
Я крепко стиснула собачью лапу и принялась за дело. Пес среагировал так же, как и большинство остальных пациентов: начал судорожно извиваться, вырываться из рук и скрести когтями по деревянной столешнице. В какой-то момент он все-таки освободился из хватки Мюррея и метнулся на волю, волоча за собой хвост из хирургических ниток. Я кинулась на него, и мы покатились по палой листве и лужам прямо под ноги зевакам. Через несколько мгновений парочка смельчаков все-таки пришла мне на помощь: пока они держали эту чумазую зверюгу, я успела наложить швы.
Завязав последний узелок и обрезав вощеную нитку ланцетом Мюррея — во время суматохи инструмент упал нам под ноги, но, к сожалению, так и не сломался, — я убрала колено с собачьего бока; пыхтели мы с псом одинаково громко.
Зрители взорвались аплодисментами.
Я поклонилась и принялась приводить в порядок
