– Можешь смеяться, Эдуард, но я тебя предупредил, – серьезно сказал Гидеон, тряхнув головой. – У этой девушки, может быть, масса очарования, сладкое личико, но внутри она настоящая маленькая фурия. В «Олмаке», – Гидеон повел рукой, словно фокусник, достающий из цилиндра кролика, – ты встретишь много девушек. Большинство из них милые, спокойные и уравновешенные, некоторые смертельно скучные, если это то, что ты действительно хочешь. И поскольку ты не желаешь иметь красивую жену – за это не осуждаю! – могу тебя познакомить с полными противоположностями. И почти все девушки там скромнее, богаче и гораздо больше подходят тебе, чем мисс Пруденс Мерридью!
– Я не такой ярый приверженец своих требований, – невозмутимо улыбнулся герцог. – Мне не нужно противоядие от невест. Но мисс Пруденс Мерридью... интересная. И ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что она хочет выйти замуж за герцога. И если я не увязну на брачном рынке...
– Она сама не знает, чего хочет! – отрезал Гидеон. – И ты – тоже. Эта женщина не для тебя, Эдуард.
– Боже мой! – всплеснул руками герцог. – Я думал, что не доживу до этого момента! Подумать только, я всегда считал Лондон скучным. Какая твердыня пала!
Гидеон возмущенно посмотрел на герцога:
– Тебе известно, что я себе жену не присматриваю. Долг это или нет, супружество совершенно меня не привлекает. Я могу позволить себе удовольствие пофлиртовать, но не более того. И ты отлично знаешь, что я не заигрываю с невинными крошками.
– Я это знаю, старина, – склонил голову герцог. – Это-то и делает историю еще более интересной.
Гидеон нахмурился, но ничего не сказал. Эдуард ошибается. Твердыня не пала. Возможно, Пруденс его немного встряхнула, но он не намерен продолжать эту историю. Ему не нужно встряски. Он этого не хочет. Он вполне доволен своей жизнью. Дальнейшее знакомство с мисс Пруденс Мерридью навлечет беду. Он слишком здравомыслящий человек для подобных приключений.
– И конечно, еще надо иметь в виду Оттербери, – добавил герцог.
– Ты ей поверил? – презрительно сказал Гидеон. – Немногим раньше она заявила, что помолвлена с герцогом Динзтейблом, а ты знаешь, насколько это соответствует истине! Это всего лишь ее очередная фантазия.
– На мой взгляд, она говорила искренне, – пожал плечами герцог.
– Чепуха! Она всего лишь постаралась поставить меня на место.
– Да, – улыбнулся герцог. – И ей это удалось, не так ли?
Сунув руки в карманы, Гидеон закинул ногу на ногу и пристально смотрел на свои начищенные до блеска гессенские сапоги. Да, черт возьми, удалось. Их маленькая стычка взбудоражила ему кровь. Ни одна женщина столь яростно не отвергала его практически сразу после поцелуя, и ему пришлось признаться, что это его заинтриговало. Раньше здравый смысл всегда удерживал его.
– Не думаю, что она назвала первое пришедшее на ум имя, – усмехнулся герцог. – Такие имена не витают в воздухе. Похоже, что... она долго хранила этот секрет. Возможно, долгих четыре года.
– Четыре с половиной.
Гидеон нахмурился и ссутулился в кресле. Вот главная суть слов кузена. Оттербери. Она швырнула ему в лицо это имя и выбежала из дома. Она действительно помолвлена с этим Оттербери? Его, разумеется, это не интересует. Просто любопытно.
Должно быть, этот Оттербери ничем не примечателен. Обычный обыватель. Но как бы то ни было, наверное, в нем есть что-то чертовски особенное, если такая девушка, как Пруденс Мерридью, ждет его четыре с половиной года...
Герцог поднялся и потрепал Гидеона по щеке.
– Сладкие грезы, кузен?!
– Черт бы тебя побрал, Эдуард, – рассеянно ответил Гидеон.
Герцог, мягко усмехнувшись, вышел. Погруженный в мысли Гидеон смотрел на свои сапоги.
Надеюсь, вы далеки от мысли, что мне просто хочется мужа.
У. Конгрив[6]
Карета отъехала от особняка герцога.
– А теперь, милая, я жду объяснений столь экстраординарного...
Пруденс молча указала глазами на Лили, застывшую рядом с ней с каменным лицом.
Но дядя Освальд был натурой решительной. Люди его поколения слуг в расчет не принимали.
– Ну?
– Я все объясню дома, дорогой дядя Освальд, – пробормотала Пруденс. – Я все еще не очень хорошо себя чувствую. – Ее голос сорвался, и она поднесла к носу флакон с нюхательной солью, напоминая о своем недавнем недомогании.
Освальд Мерридью хмыкнул и умолк.
Получив временную передышку, Пруденс прикрыла глаза. Нужно найти выход из этой запутанной ситуации, причем быстро. Ее маленькая хитрость обернулась большими неприятностями.
Кроме того, ее недомогание было не совсем притворным. Сейчас она едва ли могла рассуждать здраво. Ее тело сотрясала дрожь. От негодования, твердила себе Пруденс. Конечно, она расстроена. А какая женщина не огорчилась бы, если бы с ней так неучтиво обошелся... прекрасный незнакомец... идеальный повеса.
Хотя «идеальный» – неподходящее слово. В нем нет ничего идеального!
У нее все еще дрожали ноги. Тряслись руки. Даже внутренности, казалось, содрогались.
Неудивительно, твердо сказала она себе. Ей пришлось воспользоваться сумкой, чтобы защитить свою честь. Любую леди из приличной семьи подобные переживания выбили бы из колеи.
Но ее это не расстроило, а... воодушевило. Взволновало. Восхитительные ощущения волнами расходились по ней.
– Тебя лихорадит? – спросил дядя Освальд. – Без сомнения, ты заболела...
Пруденс резко открыла глаза и почувствовала, что заливается краской.
– Не всякий день девушке выпадают такие испытания, поэтому я не удивлюсь, что у тебя сердцебиение. – Дядя Освальд наклонился к Пруденс и внимательно посмотрел на нее. – Да, на щеках лихорадочный румянец. А всему виной проклятая ветчина, которую ты ела за завтраком. Красное мясо совершенно не подходит юным девицам. Оно разжигает страсть. Думаю, тебе нужно промыть желудок.
Отказываясь от комментариев, Пруденс откинула голову на кожаную подушку и закрыла глаза. Это не кусочек ветчины разжег ее страсти, это...
Нет! Нельзя думать о лорде Каррадайсе. Ее сжигает негодование, а не страсть! Ей нужно решительно выбросить его из головы. Кроме того, нужно придумать, как выпутаться из создавшегося положения. От этого зависит судьба ее сестер.
Но стоило ей закрыть глаза, она могла думать только о том, как потемнели его глаза, когда его губы коснулись ее рта...
Когда они приехали домой, дядя Освальд объявил, что у нее лихорадка, и велел немедленно отправляться в спальню. Несколько минут спустя он принес Пруденс чашку отвратительно пахнущего травяного отвара, сказав, что это прекрасное слабительное, и велел выпить все до последней капли. Пруденс не оставалось ничего другого, как подчиниться. Она покорно осушила чашку и легла в постель обдумать возникшие проблемы.
