– Вы не против, лорд Эйвери? – ласково спросила она.
– О нет, Брайони! – взмолилась растерянная Харриет.
Тут началась молчаливая схватка между джентльменом с мрачным лицом и леди с пылающими глазами. Не было никаких сомнений, кто победит в борьбе.
У лорда Эйвери начала уставать рука.
– О, проклятие! – воскликнула Харриет, решив разрешить этот спор раз и навсегда. Она поднесла запястье лорда Эйвери к своим ноздрям и в высшей степени неделикатно втянула носом табак. Не отводя лица от его руки, она бросила взгляд на него и увидела, что его глаза сияют от восхищения. Харриет ответила робкой улыбкой. А потом чихнула.
Табакерка выскользнула из затекших пальцев Эйвери и покатилась по полу в сторону сидящих вдоль стены пожилых дам. Она со стуком ударилась о стену, крышка открылась, и содержимое высыпалось на пол.
С величайшим самообладанием лорд Рейвенсворт схватил обеих дам под руки и решительно повел их в противоположном направлении.
– А как же моя табакерка? – обиженно спросил лорд Эйвери.
– Не сейчас, дружище, не сейчас.
Виконт в нерешительности стоял на месте всего мгновение. Одна пожилая дама чихнула, за ней другая. Вскоре весь ряд представительных матрон оглушительно чихал. Подпрыгивая, белые чепчики танцевали на их головах, словно вздымающиеся паруса британского флота, плывущего при попутном ветре к берегам Франции.
Лорд Эйвери пустился наутек.
В последовавшие недели их дни потекли вполне предсказуемо. Поток раболепных поклонников обрушился на Хаф-Мун-стрит, чтобы сопровождать пользующихся успехом кузин на многочисленные светские мероприятия. Девушки меняли партнеров как перчатки, и Брайони казалось невозможным завести более чем мимолетное знакомство с любым из своих постоянно меняющихся ухажеров. Вскоре она поняла, что они с Харриет приобрели определенную известность благодаря своему скандальному поведению на балу у Каслри. Инцидент с табакеркой не прошел незамеченным. Приобретенная репутация неугомонной бунтарки – она слышала, как эти слова ее поклонники передавали из уст в уста – заставляла появляться очаровательные ямочки на щеках Брайони. Она заметила, что любой джентльмен, которому посчастливилось быть замеченным в обществе одной из кузин-шалопаек, приобретал более высокий статус среди своих товарищей.
Тетя Софи, вполне естественно, не видела ничего необычного в такой популярности своих племянниц у молодых денди. Было только одно облачко на горизонте, беспокоившее легкомысленную даму. Необъяснимая задержка в получении приглашения в «Олмак» – небольшое неудобство, которое, она была уверена, скоро разрешится. Харриет все прекрасно понимала, но решила не просвещать тетю, благодарная судьбе за то, что ее родители были сейчас за много миль отсюда, в Бате.
Сначала Брайони забавляла ее новоприобретенная популярность. Но вскоре ей это надоело. Она стала все больше скучать от глупости бесконечных прогулок в парке в великолепных фаэтонах и двуколках, которые был обязан иметь каждый следящий за модой молодой человек.
Пыл лорда Рейвенсворта явно охладел. Его никогда не было видно среди джентльменов, толпящихся в лучшей гостиной тети Софи. Брайони твердо сказала себе, что рада этому. У девушки ее благородного воспитания и мужчины его сомнительной морали не могло быть будущего.
Рейвенсворту теперь известно, что она наследница значительного состояния; это подтверждалось его поведением. Она, разумеется, прекрасно знала, что Эйвери сообщит своему другу о ее ситуации. Рейвенсворт поймет, утешала она себя, что мужчина его типа ничего не может предложить, чтобы прельстить леди с таким, как у нее, характером и состоянием принять его условия, даже если бы он бросил к ее ногам целое герцогство. Мисс Брайони Лэнгленд была вне его досягаемости. Она надеялась, что его светлость осознал это.
Маркиз Рейвенсворт не был зачислен в ряды поклонников Брайони; тем не менее они часто встречали его на прогулках в парке или во время многочисленных посещений Брайони магазинов в Мейфэре. Он появлялся в наилучшем расположении духа, снимал перед ней шляпу самым изысканным жестом и заводил с ней ничего не значащий разговор на пару минут. Поскольку Брайони всегда была в компании одного из своих заботливых поклонников, а за руку Рейвенсворта неизменно цеплялась какая-нибудь красавица, на долю Брайони не оставалось ничего, кроме вежливого обмена любезностями.
Однако когда его светлость обращался к ней, она больше никогда не смотрела на него своим чистым взглядом, а отводила глаза на какую-нибудь точку на его воротнике или даже ниже, на верхнюю пуговицу его безупречно элегантного жилета. Однажды, когда она случайно встретила его надменный взгляд, провокационная искорка, которую она заметила в глубине его глаз, заставила ее покраснеть. Брайони не хотела так смущаться. Маркиз явно смеялся над ней, он обладал какой-то тайной властью над ее душой, и она была возмущена этим.
Она стала упражняться перед зеркалом и разработала обширный репертуар взглядов. Ни один честолюбивый денди не проводил больше времени, совершенствуя замысловатые складки своего крахмального галстука, чем Брайони, когда прилежно репетировала разнообразные взгляды, которыми надеялась уничтожить гордого лорда. При ее высокомерном «холодно-оценивающем» взгляде ее брови недоверчиво выгибались; ее «проваливай к дьяволу» взгляд сопровождал насмешливый изгиб губ. Но среди всех них лучшим своим изобретением она считала испытующий взгляд «смути весь мир». Нужно было поднять и выгнуть брови, втянуть щеки, недовольно скривив розовые губы, и смотреть на собеседника с высокомерным презрением.
Однако когда она опробовала этот взгляд на Рейвенсворте, что-то пошло не так. Он исхитрился завести с ней короткий приватный разговор на музыкальном вечере у леди Бесборо. Увидев выражение ее лица, он тотчас же рассмеялся и спросил, не близорука ли она. Поэтому Брайони уставилась на него испепеляющим взглядом. Насмешливый блеск его глаз немедленно исчез. Его зрачки расширились, глаза стали почти черными и полностью захватили ее. Она попыталась отвести взгляд, но была будто под гипнозом, пока Рейвенсворту не пришло в голову отпустить ее. Брайони стояла, затаив дыхание и дрожа, и решила избегать встречаться глазами с его светлостью, пока не приобретет необходимого опыта.
Однажды утром, прежде чем большинство членов светского общества начали вставать с постели, Брайони отправилась в книжный магазин Хэтчарда, который располагался на Пиккадилли напротив Олбани-Хауса. По несчастливому стечению обстоятельств, выходя из магазина с покупкой в руке, она встретила Рейвенсворта. Она хотела сделать вид, что не заметила его, но он окликнул ее громко и повелительно. Брайони неохотно обернулась. Она приветствовала его своим «холодно-оценивающим» взглядом, стараясь не отрывать глаз от едва заметной ямочки на подбородке Рейвенсворта. Раньше она никогда не замечала ее. Теперь она как будто стала глубже.
