И действительно, герцог оказался прав. Комнаты, занимавшие второй и третий этажи большого особняка, когда-то принадлежавшего известному аристократу, поразили Бину своей роскошью.
Ее радовала мысль, что герцог предпочел остановиться в частном доме, а не в отеле. Это могло означать, что он собирается уступить ее просьбам и провести несколько дней, а может быть, и целую неделю в Париже.
Когда они въехали в столицу, Бина сразу же обратила внимание на большое количество танцевальных площадок, расположенных прямо под открытым небом. Отовсюду доносились звуки скрипок, кларнетов и тамбуринов.
— В Париже все помешаны на танцах, мадемуазель, — сказала ей одна из горничных в Шантильи. — День и ночь у них на уме одни только танцы! Это все, о чем они думают!
Горничная, бывшая уже в летах, говорила об этом осуждающим тоном, но Бина нашла, что это просто восхитительно.
Теперь она размышляла над тем, как бы ей уговорить герцога отвести ее потанцевать, но опасалась, что идея посетить танцевальные площадки, где в основном развлекался простой люд, не вызовет у него особого энтузиазма.
Не прошло и часа, как они въехали в свое новое жилище, а у их дверей, к изумлению Бины, уже образовалась целая толпа.
Камердинер, поступивший в распоряжение герцога вместе с квартирой, и горничная, которая должна была прислуживать Бине, не успевали открывать дверь. Портные, парикмахеры, сапожники, модистки, закройщики, ювелиры, продавцы готовой одежды появлялись один за другим.
Бина думала, что герцог выдворит их за дверь, даже не выслушав, но тут он перехватил ее умоляющий взгляд и в первый раз осознал, насколько старомодными были ее платья.
Прежде он даже не замечал, во что она одета, и только теперь задумался над тем, что маленький чемоданчик, который она захватила с собой, когда убежала из отцовского дома, вмещал, должно быть, совсем немного вещей. Он вспомнил, что до сих пор видел на девушке всего два платья — одно она носила днем, другое надевала по вечерам.
И теперь, глядя на разложенные перед ним отрезы шелка, муслина, газа и кружев, он понял, как много они должны значить для женщины — любой женщины, но особенно для Бины.
Он подозвал к себе одну из портних и приказал:
— Мне нужны шесть модных туалетов для мадемуазель. Один должен быть готов уже сегодня к вечеру, другой — завтра утром.
У Бины вырвалось восторженное восклицание.
— Вы это серьезно? — спросила она. Но тут же вспомнила кое о чем и отвела герцога в сторону, чтобы их никто не услышал.
— Я… я не могу тратить слишком много денег! — тихо сказала она. — Я даже не знаю пока, какую сумму смогу выручить от продажи маминых драгоценностей.
— Я намеревался подарить вам эти платья, Бина, — ответил герцог.
— Благодарю вас! Тысячу, миллион раз благодарю! — радостно воскликнула Бина. — Могу я выбрать то, что мне нравится? — Ее глаза заблестели.
— У этих людей наверняка есть с собой эскизы моделей, а может быть даже и несколько готовых платьев, — сказал герцог. — Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я подвергаю сомнению ваш вкус, но мне хотелось бы помочь вам в выборе.
— Да, да, конечно, — согласилась Бина.
Она поспешила к себе в спальню в сопровождении целой толпы портных, закройщиц и модисток, которые наперебой рассказывали ей о последних парижских модах.
Бине показалось невероятным, что за день можно сшить платье, но к вечеру оно было доставлено в особняк. Правда, она подозревала, что для нее переделали готовое платье, но, так или иначе, оно сидело на ней как влитое, и впервые в жизни Бина открыла для себя, что у нее прелестная фигура.
Пышные юбки и муслиновые фишю, вроде тех, которые она носила в Шотландии, решительно устарели. Жозефина Бонапарт, жена первого консула, ввела совершенно новый стиль в одежде, тут же вошедший в моду.
Платья, сшитые из почти прозрачного материала, с высокой талией, глубоким декольте и свободно спадающей вниз прямой юбкой, подчеркивали пышность груди и изящную линию бедер. Крохотные рукава-пуфы часто украшали бриллиантами и отделывали кружевами.
Платье Бины из белого газа с вплетенной в него тонкой серебряной нитью сверкало и переливалось при малейшем движении. Лиф был украшен шелковыми лентами, которые завязывались бантом на спине. Серебряные туфельки дополняли туалет. Парикмахерша уложила ее рыжие волосы в греческом стиле, и они крупными локонами спадали ей на спину.
Когда девушка наконец взглянула на себя в зеркало, она с трудом смогла поверить, что видит там Бину Килкарти, а не какую-то очаровательную, обольстительную незнакомку.
Герцог обещал отвезти ее куда-нибудь пообедать, и Бина с волнением пыталась представить, что он скажет, когда увидит ее.
Она немного опасалась, что герцог будет шокирован тем, что платье откровенно подчеркивает все линии ее фигуры, но ничто на свете не заставило бы ее переодеться.
Когда наконец Бина с помощью горничной закончила свой туалет, она надела мамино бриллиантовое колье и застегнула на запястье бриллиантовый браслет.
— Ваша бархатная накидка, мадемуазель, — сказала горничная.
— Я пока не буду ее надевать, — ответила Бина. — Я хочу показать брату свое новое платье. Он сейчас в гостиной?
— Его светлость только что вышел из своей спальни, мадемуазель. Сейчас он наливает себе бокал вина, — приоткрыв дверь и посмотрев в щелку, доложила горничная.
Бина бросила последний взгляд в зеркало.
— Открой дверь, Иветта, — приказала она.
Бина вошла в гостиную и остановилась на пороге, ожидая, когда герцог заметит ее. Когда же он наконец повернулся к ней, у нее вырвалось изумленное восклицание:
— О!
Она с трудом могла поверить своим глазам! Несомненно, это был герцог, но он изменился почти до неузнаваемости! Исчезли мрачная черная куртка, скромный низкий галстук и старомодная прическа. Вместо этого перед ней стоял настоящий денди! Его высокий галстук был тщательно завязан, кончики воротничка торчали выше подбородка. Темно-синий атласный фрак подчеркивал ширину его плеч, панталоны цвета шампанского плотно облегали узкие бедра. Пуговицы на жилете ослепительно сверкали, а из кармашка свисала цепочка от часов.
— Ну и как, вы одобряете? — с легкой улыбкой спросил герцог, так как Бина после того первого восклицания казалось, лишилась дара речи.
— Вы выглядите… умопомрачительно! — провозгласила она. — Я бы никогда не подумала, что вы можете быть таким! Это просто невероятно!
Герцог рассмеялся.
— Я польщен! — заявил он. — А теперь позвольте и мне сказать вам, хотя, может быть, и не столь красноречиво, что вы тоже очень изменились!
