— Что ж, это объясняет содержание первого послания, что мне было велено передать. Мистер Джеффрис отправил по вашему требованию несколько материалов по сельскохозяйственным вопросам, которые, по его словам, затрагивают столь обширные темы, которые не осветить в двух или трех предложениях. Он просил сказать вам, что… что… — Стронг запнулся и отвел взгляд.
— Чтобы я отстал от него с этим. — Эш закрыл за собой дверь. — Я понимаю, вы не это хотели сказать.
— Он просил вас все же их прочитать. По-видимому, он… э-э… он ценит ваше мнение.
Эш горько усмехнулся, понимая, насколько противоположны чувства Джеффриса.
— Что ж, вашим первым заданием будет, как только вернетесь в Лондон, передать ему, чтобы убирался ко всем чертям. Нет — запишите это. Не хочу, чтобы вы позабыли. Где-то была бумага…
Эш оглядел импровизированный рабочий стол, устроенный им в покоях. Прошлым вечером он оставил на нем полный порядок, стопки бумаг лежали там, где должны быть, — не так уж много бумаги он использовал.
Сейчас на дубовой поверхности стола лежал сложенный вдвое лист, прижатый тяжелой глиняной чашкой. «Знакомая чашка», — подумал Тернер, повертев ее в руках. До него долетел слабый аромат меда и мускатного ореха. Усталость мгновенно растворилась в тумане предчувствий.
— Минутку, — сказал Эш.
Он ощутил легкое покалывание кончиков пальцев — отголосок того чувства, что охватило его ночью, когда он застал Маргарет в оранжерее, одетую лишь в ночную рубашку и тонкий халат. Распущенные волосы волнами ложились на плечи, и он едва удержался, чтобы не прикоснуться к ним. Она была похожа на видение из его самых чувственных сновидений. Даже сейчас Эш мечтал вновь оказаться ночью в оранжерее, чтобы продолжить прерванный разговор, а затем не упустить возможность дать волю своим желаниям. Его волновало одно лишь воспоминание о том, как сияла ее кожа в мягком лунном свете.
Однако прошлой ночью он получил нечто большее, чем примитивное животное удовлетворение. Ночь не только представила ему соблазнительные изгибы ее тела, но и заставила наконец Маргарет выскользнуть из-под маски чопорного презрения, направленного на него все эти дни. В их позднем разговоре было что-то подлинное — то, что позволило ей переступить ей же самой установленные границы. Когда стены пали, возможно многое. Многое может произойти. Эш ощущал себя стоящим на краю высокого обрыва, готовящимся к прыжку. Буквально через мгновение он узнает, поможет ли ветер, дувший ему в спину, взлететь или рухнуть вниз.
Он взял лист бумаги. Вот опять у него в руках письменное сообщение. Все же это не сухой деловой отчет. Вряд ли стоит просить Стронга прочитать его вслух.
Эш представил, как Маргарет крадучись пробирается сюда перед рассветом. Склоняется над столом, здесь, над самой чернильницей. Заманчиво, даже соблазнительно — мягкая ткань платья обтягивает ее округлые ягодицы, волнующие изгибы женского тела, они будто созданы для того, чтобы прикоснуться к ним ладонями. Но как же она проникла в запертую комнату? Ах да. Универсальный ключ. Тот, которым она могла открыть дверь его спальни. Бесшумно войти, не сказав ни слова, прижаться к нему, давая возможность ощутить те самые соблазнительные изгибы торсом, бедром… Черт. Если бы такие видения возникли у него вчера, он точно не смог бы заснуть. Даже не сомкнул бы глаз.
Однако сейчас не время для фантазий — не под пристальным взглядом Стронга, не тогда, когда речь идет о более значимых — хотя и менее приятных — вещах. Эш осторожно развернул листок. Лишь два коротких слова и подпись. Эш глубоко вздохнул — как глупо нервничать, стараясь при этом скрыть свою глупость, — и прочитал.
Два слова. Он медленно прочитал их. «Простите. Меня». Затем еще раз пробежал глазами, убеждаясь, что смысл остался прежним: Простите меня. Вполне невинная записка, попади она в чужие руки. Под извинением выведена буква «М» с закрученной вверх петелькой.
Маргарет? Или мисс Лоуэлл? Эш едва не обратился к Стронгу, чтобы узнать его мнение на этот счет. Впрочем, какое имеет значение, как она подписалась. В тот момент, когда она бросила в него ком земли, он мечтал, чтобы она позволила себе поддаться эмоциям. И добился желаемого. Правда, он рассчитывал на другие чувства, но все же рад был услышать искренний и откровенный ответ. Таких проявлений чувств еще будет немало. Много, очень много. В следующий раз, когда она позволит себе посмотреть на него глазами полными страсти, он найдет лучший способ успокоить ее, чем чашка горячего молока.
Эш повернулся к Стронгу, и ему показалось, что на губах молодого человека появилась легкая улыбка. Два слова на белом листе бумаги согревали душу Эша больше, чем мысли о том, что она стояла рядом с его столом, а ее юбка касалась деревянной ножки. Возможно, их следы на полу совпадали. Она прокралась в его кабинет, когда он спал совсем рядом.
Прошедшая неделя была весьма сложной. Эш так и не добился ни в чем успеха: ни в отношениях с братом, ни в парламенте, ни с Маргарет.
Однако сейчас душу согревала надежда на то, что все будет хорошо. Все будет отлично, а она станет ключом к его успеху.
— Хорошие новости, сэр?
Эш сложил листок в четыре раза.
— Наилучшие, мистер Стронг. Лучше не бывает.
— Мисс Лоуэлл. У вас найдется время для занятий?
Маргарет остановилась посреди холла. Она не была уверена, что способна смотреть в лицо мистеру Эшу Тернеру после вчерашней вспышки гнева и его последующей слишком заботливой реакции. Общение же с младшим братом не составляло для нее большого труда, однако она все еще помнила строчку из письма Ричарда.
Он опасная тварь. Маргарет повернулась к молодому человеку:
— Мистер Тернер…
— Марк. — Он казался таким же невинным и скромным, как обычно. Одетый в белое с серебром, он был словно окружен светящейся в солнечном свете аурой.
— Марк, — уступила она. — Мне стало интересно, вы ведь не учите меня драться по правилам джентльменов, верно?
Он пожал плечами:
— Какой в этом толк? Вам никогда не придется применять на практике то, чему я научу вас, если все джентльмены будут соблюдать правила.
— Я просто хотела спросить, как вы сами этому научились?
Марк смотрел прямо ей в глаза.
— Мы с братом — другим братом, вы с ним еще незнакомы, — мы некоторое время жили на улице в Бристоле. Там я усвоил науку выживания, которую сейчас пытаюсь передать вам. А хорошим манерам я научился уже позже, в Итоне.
Мистер Тернер тоже упоминал о том, что его братья жили на улице. Возможно, поэтому Ричард называл его опасным. Но, внимательно вглядываясь в лицо Марка, она не находила ни одного подтверждения влияния на него улицы. Маргарет не знала, что и думать.
