Одетая в одно из своих любимых платьев, Жанна шла по знакомой с детства тропинке, ведущей к часовне. Внезапно сцена изменилась, и она оказалась в Шотландии на пороге дома ее тетки. Никто не ответил на ее стук, и она ощутила то же отчаяние, которое испытала наяву.
Ее разбудил легкий щелчок замка. Жанна повернулась на постели, обхватив одной рукой подушку и положив другую поверх вышитого покрывала.
Прикосновение к руке заставило ее окончательно проснуться. Лежа с закрытыми глазами, она чувствовала, как теплые пальцы скользнули от ее локтя к запястью и обхватили его, словно живые оковы. Жанна не сделала попытки вырваться. Она лежала, неподвижная и покорная.
— Вы не должны находиться здесь, — прошептала она.
Дуглас не ответил, но она знала, что он не уйдет. Пока она не откроет глаза и не потребует этого. Он был ее первым возлюбленным, которого она обожала со всем пылом юного сердца и пробудившегося тела. Он был мужчиной, научившим ее страсти, единственным человеком, которому она открыла свою душу, с которым делилась самыми сокровенными мыслями.
Жанна медленно убрала руку. Кончики ее пальцев скользнули по вышитому покрывалу, воспроизводя в памяти изящный узор. Роза, лист и певчая птичка.
«Скажи что-нибудь, — молила ее душа, — чтобы я поняла, что это не сон».
Она не осмеливалась открыть глаза. Тем самым она одобрила бы его присутствие. Или обнаружила, что его нет в комнате, что это плод ее воображения.
«Пожалуйста, будь настоящим».
Воистину непростительная молитва! Похоже, монахини позорно провалились в своей миссии излечить ее от распутных наклонностей. И она обречена на адские муки, как они и предсказывали.
Она услышала шорох ткани. Неужели он раздевается?
Почувствовав, что он сел на край постели, Жанна протянула руку и наткнулась на голое бедро. Она отдернула руку, словно обожглась, затем протянула ее снова, позволив пальцам заняться исследованиями.
Он поймал ее руку и поцеловал в ладонь, как делал это десять лет назад. Тихий вздох удовольствия слетел с губ Жанны.
«Коснись меня, — чуть не произнесла она вслух. — Коснись меня, Дуглас, и заставь забыть». Она обняла его за плечи и медленно привлекла к себе.
Они замерли, обнявшись. Тысячи несказанных слов витали над ними. Лежа с закрытыми глазами, Жанна прижималась щекой к его щеке, слышала его дыхание, ощущала тепло его кожи. Кажется, ее молитва услышана. Сколько раз она мечтала об этом! Сколько ночей просыпалась, тоскуя по его объятиям!
«Прошу тебя. Господи, пусть это будет не сон».
Но она чувствовала биение его сердца, покалывание пробившейся за ночь щетины, прикосновение его шершавых ладоней. Никогда любовник из ее снов не казался таким реальным, как сегодня.
Если бы она могла, остановила бы это мгновение, чтобы оно длилось вечно. Когда-то они скрывались от окружающего мира. Теперь они таятся друг от друга.
Дуглас отстранился и коснулся ее щеки мучительно знакомым жестом, возбуждавшим так много воспоминаний.
— Вы плачете? — тихо спросил он.
Жанна могла лишь кивнуть. Она была слишком переполнена чувствами, испытывая горе и восторг, печаль и радость одновременно. Невероятно! Дуглас пришел соблазнить ее, а она заливается слезами.
Годами ей внушали, что ее бессмертная душа безвозвратно погублена, что ее ждет адская бездна. Стоя перед своими обличителями, Жанна признавалась во всех мыслимых грехах, соглашаясь, что она недостойна и ущербна.
Сам искуситель сидел сейчас на краешке ее кровати, ожидая, что она отвергнет его. Но как она может отказать своей потребности в любви? Своему одинокому сердцу?
Дугласу?
Жанна открыла глаза и обхватила его лицо ладонями, вглядываясь в его черты, словно могла видеть в темноте.
Она не находила слов, чтобы сказать ему, каким красивым мужчиной он стал. Юношей Дуглас был поразительно хорош, с голубыми глазами и черными волосами, но от взгляда на этого мужчину захватывало дух.
Два дня назад, когда Жанна впервые увидела его, ее захлестнули мучительные воспоминания, связанные с утратой невинности, свободы и ребенка. И все же любовь к Дугласу была самым чудесным событием в ее жизни. Те месяцы в Париже подарили ей достаточно счастливых минут, чтобы поддерживать ее на протяжении десяти лет.
И она хотела еще.
«Подари мне воспоминания, — безмолвно молила она, — ради которых я могла бы жить дальше. Подари мне что-нибудь, что я могла бы вспоминать в долгие одинокие часы, пока не умру. Твои поцелуи, ощущение твоего тела, отголоски любви, такой сильной, что она перевернула всю мою жизнь».
Слова были слишком ненадежны, а правда слишком мучительной, чтобы произнести ее вслух. Казалось, проще выразить ее губами, пальцами и руками. В память о девушке, которая отдала так много и все потеряла.
Когда Дуглас наконец поцеловал ее, Жанна снова ощутила себя шестнадцатилетней. Снова наступило лето, сад пестрел цветами, и они с Дугласом устроили себе ложе под развесистой ивой. Он расстелил на траве одеяло, которое она утащила из гладильни. Они занимались любовью в утреннем тумане под шум дождя, шуршавшего в густой листве дерева.
Дуглас учил ее целоваться, и она оказалась способной ученицей. Слегка отстранившись, Жанна спросила:
— Ты любишь меня, Дуглас?
Он улыбнулся, и она увидела ответа его глазах.
— Да, — сказал он, склонившись, чтобы снова поцеловать ее. — Всем сердцем, — произнес он, чередуя слова с поцелуями. — Всей душой и рассудком.
«Люби меня», — произнесла она в своем сердце теперь.
Жанна сняла ночную рубашку, благодарная темноте, скрывавшей ее наготу, и встала на колени рядом с Дугласом. В юности, занимаясь любовью, они смеялись и шутили, по очереди соблазняя друг друга. Она еще не забыла тех уроков.
Дуглас привлек ее ближе, и она вытянулась поверх его тела. Ее груди прижались к его твердой грудной клетке, бедра обхватили его чресла. Они были идеальной парой, словно сама природа создала их друг для друга.
Обхватив ладонями его лицо, Жанна приникла к его губам со всей тоской, скопившейся за десять лет, со всей страстью и одиночеством тысячи ночей, заполненных мучительными сновидениями.
Поглощенная поцелуем, она не сразу заметила, что Дуглас больше не касается ее.
Отстранившись, он сел на кровати, вытащил из ящика трутницу и высек искру, воспламенившую клочок пакли. Крохотного огонька хватило, чтобы зажечь свечу в подсвечнике, стоявшем на ночном столике.
Прижав к груди простыню, Жанна отодвинулась к изголовью кровати, чувствуя, как резные листья и цветы впиваются в кожу. Очарование момента пропало, и вместо нежного любовника ее взору предстал Дуглас, сосредоточенный и сердитый.
