— Конечно. Я провожу тебя, Элизабет.
— Два лакея, вооруженные до зубов, — явно недостаточная защита для меня.
— В таком тумане, как сегодня вечером, возможно, и нет. Я обязательно буду сопровождать тебя и заеду за тобой. — Дарси повернулся к сестре: — Джорджиана, тебе не будет одиноко, если мы покинем тебя на несколько часов?
— Я же не одна, Фицуильям, со мной миссис Энсли.
— Сэр, а вы не желаете ли посетить мой клуб или дорога слишком утомила вас? — поинтересовался он у мистера Беннета.
— Я счастлив поэкспериментировать. Надеюсь, этот опыт предоставит мне столько же примеров человеческой глупости, сколько мне дарит Хартфордшир в тех случаях, когда я покидаю свое место у камина.
Дарси был изумлен.
— На самом деле, — добавил его тесть, — свежие впечатления не могут взяться ниоткуда, их следует пополнять.
— Папа! — запротестовала Элизабет, хотя уголки ее Губ подергивались от сдерживаемого смеха.
— Не бойся, Элизабет, я буду паинькой. О таком тесте твой муж и не мечтал. — Поднявшись, он поправил жилет, поклонился дамам и объявил себя готовым к приключениям.
И клубе Фоксуэлл был одним из первых, с кем столкнулся Дарси. Благополучно устроив мистера Беннета в кругу пожилых членов клуба у камина, Дарси отвел Фоксуэлла в сторону. Они уселись в одном из много-численных уголков, где расстановка кресел располагали к частной беседе.
Фоксуэлл вынужден был подтвердить подозрения Фицуильяма, хотя непременно оградил бы друга от правды, что сестра матери теперь невзлюбила его настолько, что попыталась разрушить его давнишнюю дружбу.
— Долгие часы отец провел, готовя свою речь, и Реджиналда тоже, но Реджиналд в пять минут уничтожил все его планы. На самом деле брат сразу объяснил ее милости, что ему мерзко видеть, как меня поставили в невыносимое положение. Далее он заявил ей, что он отказывается от своего будущего благосостояния, если для этого требуется жертвовать «честью его брата». Эта речь вызвала у леди Кэтрин самое резкое неудовольствие, какое ты только можешь себе представить. Они обменялись такими словами, которые привели к окончательному разрыву между ними.
— Мне жаль, Фоксуэлл, что из-за моей родни у тебя в семье возникли проблемы.
— Скорее надо винить Реджиналда, его импульсивный характер. — Он похлопал Дарси по плечу: — Не беспокойся. Из Реджиналда никогда не вышло бы хорошего пастора, и он наконец добился своего. Мой отец купил ему армейский патент.
— Куда это приведет его? Если Реджиналд надеется жениться на деньгах, он найдет конкурентов среди своих собратьев офицеров.
— Он полон амбиций и уверен в себе, — засмеялся Фоксуэлл. — У Реджиналда была значимая роль в этой жизненной ситуации, и он сыграл ее блестяще до конца. Он был искренне оскорблен, Дарси. Хотя я обязан заметить, он отлично использовал обстоятельства в своих интересах.
Дарси кивнул. Оба задумались, пока Фоксуэлл не прервал молчания:
— Я никогда не предал бы нашу дружбу, Дарси. Я надеюсь, ты знаешь это.
Несколько часов спустя в гостиной леди Инглбур подавали кофе.
— Мистер Дарси, как же вы пунктуальны! Ну прямо [до минуты.
— Добрый вечер, ваша милость, — поклонился Дар-си. — Маркиза вопросительно посмотрела на его спутника. — Позвольте представить вам моего тестя, мистерa Беннета?
— Конечно, конечно. Мистер Беннет, мне невероятно любопытно познакомиться с вами. Пожалуйста, присядьте.
Кому-то из гостей ничего не оставалось, как освободить место подле ее милости. Дарси остался стоять рядом и стал искать глазами жену. Элизабет великолепно смотрелась в своем любимом желтом, ее темные глаза искрились смехом. Перегрин Уиттэйкер, приютившийся подле нее на диване, поднял голову и поймал взгляд Дарси. «Она восхитительна», казалось, говорил взгляд Уиттэйкера. Дарси сухо поклонился и перевел взгляд на среднего роста худощавого джентльмена, стоявшего перед Элизабет и как-то странно жестикулировавшего. Темные волосы падали на его брови, а темные глаза оставались задумчивыми, даже когда он смеялся.
Дарси сразу же распознал известного драматурга Саймона Гловера. Элизабет подняла глаза и увидела мужа.
— Может, вы споете для того джентльмена, который только что появился здесь, раз вы отказываетесь петь для меня, — попросил мистер Уиттэйкер, перехватив ее пристальный взгляд.
— Думаю, нет, мистер Уиттэйкер, ведь мистер Дар-си приехал за мной.
Уиттэйкер наблюдал, как Элизабет и мистер Беннет распрощались с маркизой.
— Назад в клетку, маленькая птичка, — пробормотал он, потом повернулся к Гловеру: — Полагаю, она предусмотрела в брачном контракте четыре часа свободы каждую неделю. А что думаете вы? Он обязуется] оплачивать счета модисток, а она в обмен на это соглашается быть любимой.
— Вы ничего не знаете об их жизни, Уиттэйкер, хотя прежде я никогда не замечал вашего невежества в отношении предмета, рождающего ваше красноречие.
— Ах! Я просто пошутил, Гловер, и вы уже выходите из себя, — Уиттэйкер улыбнулся и зевнул. — Со своей стороны, я не понимаю, почему моя банальная шутка породила в вас такую ярость.
Дверь гостиной закрылась.
— Взгляни на эти картины, Фицуильям, — попросила Элизабет и объяснила отцу: — Это место находится в Дербишире, папа.
Все трое застыли перед картинами. Дарси повернулся к жене, и на мгновение они остались одни во всем мире, на краю того обрыва, когда ветер неистово рвал воздух вокруг них, и Дарси почувствовал силу невысказанной любви Элизабет. Его скверное настроение растаяло.
Громкие звуки из комнаты разрушили чары. Элизабет взяла отца под руку, и они покинули этот дом.
На следующее утро надежды Элизабет наслаждаться обществом отца по крайней мере недели на две были разбиты. Заехав в дом Бингли, они обнаружили, что Китти ужасно страдала ночью. Увидев, какой бледной и измученной она выглядела, мистер Беннет тут же обуздал свой сарказм. От непривычной доброты его поцелуя глаза Китти наполнились слезами.
— Тебе нужна твоя мама, моя дорогая. Я отвезу тебя домой.
— Нет, папа, — хрипло прошептала Китти. — Я хочу остаться в Лондоне.
Но врач рассудил иначе и рекомендовал немедленный отъезд молодой леди из Лондона. Китти протестующе вскрикнула, но ее возглас тут же был заглушён приступом кашля.
— Дорогая Китти, мы должны последовать этому совету, — увещевала Элизабет сестру. Воздух в Лондоне слишком сырой для тебя в это время года.
— Воздух не просто сырой, мадам, но еще грязный, — добавил врач. — Зима — самое плохое время, но правда, хотя приходится также отметить, что мисс Беннет неспособна переносить воздух Лондона в любое время года.
