— Мадам, из-за приема, который был оказан вашему исправленному варианту, он войдет в историю озорства Двенадцатой ночи как сонет, достойный поэта. — Элизабет с улыбкой взглянула на Дарси, но тот впал в то мрачное расположение духа, когда начисто лишался чувства юмора.
— Я искренне надеюсь, что вам понравилось на балу, миссис Дарси, — сказал мистер Уиттэйкер.
— Благодарю вас, мистер Уиттэйкер, я получила удовольствие.
Кэролайн Бингли повернулась к Дарси:
— Я едва смею надеяться, что вам, мистер Дарси, понравилось там. Я очень симпатизирую вашим взглядам об утомительности балов, — сказала она.
— Благодарю за сочувствие, мисс Бингли, — ответил он после минутного раздумья. — Могу отметить, что в этом году мне впервые по-настоящему понравился бал Двенадцатой ночи.
— Мы будем обедать с леди Инглбур сегодня вечером, миссис Дарси. — Мечтательные интонации мисс Уиттэйкер поплыли в воздухе. — Милая миссис Куртни тоже будет там. Насколько я понимаю, вы утром должны были повидаться с маркизой.
— Ее милость оказала мне любезность своим приемом.
— Она сама доброта… когда находит кого-то приятным. Она специально посетила этот бал, чтобы вывести племянницу маркиза в общество, — продолжила Арабелла. — И ужасно страдала там, поскольку не выносит разговоров с унылыми людьми, не говоря уж о том, что терпеть не может наблюдать, как они скачут в танцах.
— Тогда у нее есть нечто общее с мисс Бингли. Кэролайн не выносит глупости балов, — заметила Элизабет.
— Неужели я так и говорила! — воскликнула мисс Бингли… — Танцы вполне приемлемы, когда компания и беседа достойны.
— Наша тетя никогда не любила танцевать, полагаю, даже в юности, — уточнил Уиттэйкер.
— Так вы родственники леди Инглбур? — заинтересовалась Элизабет.
— Наш недавно умерший отец приходился ее милости братом, а ваша подруга миссис Куртни нам кузина, по ее сестре.
— Примите мои соболезнования по поводу кончины нашего отца.
— Вы очень добры. — Мисс Уиттэйкер подняла одну бровь, и ее брат сделал то же самое. На мгновение они стали до нелепого похожи. Потом, сообразив, что сильно задержались, изящная пара встала, распрощалась со всеми и отбыла.
— Маркиза Инглбур, ух-ты?! — произнес мистер Хёрст в очередном порыве красноречия.
Мисс Бингли услышала достаточно, и взгляда на сестру было довольно, чтобы вся компания тоже отбыла восвояси.
Кэролайн чувствовала себя не в своей тарелке весь следующий день, или почти весь день, и все время жаловалась Луизе:
— Я так стремилась побывать на балу в честь Двенадцатой ночи у леди Рирдон. Теперь уж нас никогда не пригласят туда, как я думаю. — Она мерила шагами комнату, и Луиза сочувственно улыбнулась сестре.
— Что этот мистер Дарси когда-либо действительно сделал для нас в обществе, Луиза? Если оглянуться назад, то окажется — ничего, если это хоть чуть-чуть требовало от него усилий.
— Моя дорогая Кэролайн, он едва ли мог приглашать нас к своим друзьям. А в его доме нам посчастливилось дважды встретиться с леди Рирдон прошлой зимой. Насколько я припоминаю, мы были довольны этой честью.
— Интересно, будем ли мы включены в другие подобные развлечения теперь, когда миссис Дарси станет составлять списки гостей.
— Ах, если бы мы проявляли к ней больше любезности, Кэролайн, — вздохнула Луиза.
— Куда уж любезнее, Луиза?
— Я говорю о начале нашего знакомства с ней еще в Хартфордшире. Боже милостивый, если бы знать, что мистер Дарси женится на ней!
— Вот уж точно, а я-то страдала от бессмысленного волнения прошлой зимой, считая, что мисс Уиттэйкер добивается его. А его симпатии уже были в другом месте.
— Выходит, дорогая Кэролайн, женитьба Дарси внесла успокоение в твою душу. — Луиза грациозно поднялась со своего места и села подле сестры на диван. — Что ты думаешь о мистере Уиттэйкере? Он унаследовал превосходное состояние и кажется интеллектуалом. Ты же ценишь интеллект в мужчине, разве не так?
Мисс Бингли погладила сестру по руке. Она отошла к камину и стала изучать свое отражение в зеркале над каминной полкой.
— Ценю достаточно в сочетании с хорошим состоянием. Если он наделен одним при отсутствии другого, я вижу, что должна принести жертву. — Она повернулась к Луизе с видом притворной святости. — Интеллект придется принести в жертву.
И две сестры с удовольствием понимающе расхохотались.
Мистер Беннет твердо намеревался не навещать Элизабет в Лондоне, пока она не проживет там по крайней мере недель шесть, но, соскучившись, сел в почтовую карету до Лондона и прибыл на Бругхем-плейс во вторник в полдень. Узнав, что дочери и зятя нет дома, он сказал, что подождет их в библиотеке, и устроился в кресле у камина с бокалом вина и книгой.
Мистер Беннет с удовлетворением огляделся вокруг. И хотя эта обширная библиотека не была такой уютной, как его обветшалая, в обстановке и расположении книг он увидел строгий мужской вкус. Он позвонил, чтобы ему принесли еще бокал вина.
Немного погодя дверь снова открылась.
— Папа!
— Ах, это ты, моя дорогая, — медленно поставив бокал с вином, мистер Беннет обернулся.
Элизабет подбежала и расцеловала отца.
— Не слишком-то ты торопишься возвращаться до мой, Элизабет.
Она уселась на ручку его кресла.
— Почему ты не сообщил мне о своем приезде?
— Мы не всегда придерживались подобных формальностей.
— Папа, но тогда мы жили в одном с тобой доме.
— Да, именно так, моя дорогая. Именно так.
— Как мама с Мэри?
— Твоя мать по-прежнему страдает нервами и находит тишину уже не такой приятной, как она надеялась. А Мэри ведет себя непривычно легкомысленно, поскольку ей приходится поддерживать беседу с матерью. Представляешь, по моим подсчетам, она произнесла всего лишь два-три нравоучения на прошлой неделе.
— Так мало? Я потрясена.
— Ее слишком смутили наряды, присланные тобой. Очень уж декольтированы и едва ношенные. Я оставлю без комментариев первый пункт ее сетований, но относительно второго… надеюсь, ты не тратишь впустую деньги своего мужа?
— Я трачу деньги так стремительно, как только могу, папа, но недостаточно быстро, чтобы удовлетворить его. Те платья оказались совершенно бесполезны для меня, поскольку мода сильно изменилась с осени, — рассмеялась Элизабет и добавила: — Пожалуйста, скажи Мэри, чтобы она сообщила мне, нужны ли ей еще платья, ведь моя горничная все, что я отсылаю Мэри, считает украденным у нее.
— Сомневаюсь, будто неодобрение Мэри простирается столь далеко. Она превосходно чувствовала себя на прошлой ассамблее, закрыв вырез платья кружевами, дабы спасти мораль Меритона от разложения. Она даже станцевала несколько танцев, к большому удовлетворению твоей матери, да и к ее собственному, если бы она призналась в этом. Элизабет рассмеялась:
