— Пытались, да не смогли! — завопил Генри. Он поднялся на ноги, прижимая раненую руку. — Ты что думаешь, Сеттона интересует, погибли мы или нет? Ему ясно только одно — четверо из нас сражались с одним и не одолели его.
— Чудесно. Избейте друг друга до полусмерти, если это вам поможет. У меня же спор не с вами, а с Сеттоном. Мне ни к чему вас убивать, если вы сами не напоретесь на мою саблю.
Луи сделал шаг в сторону Бернарда.
— Не будь дураком, — предупредил тот Луи и наставил на него саблю.
Луи выругался и отбросил свой меч на дорогу.
— Молодец. А теперь приведи в чувство Тео. — Затем, повернувшись к стражнику с раной на ноге, Бернард спросил: — Роджер, ты можешь встать?
— Хм. Может, и встану, если ее перевязать.
— Чего беспокоиться? — плаксивым тоном произнес Генри и уселся на землю. — Я, пожалуй, последую твоему совету, Бернард, останусь здесь и умру от потери крови. Где ты научился так драться? Черт, удары сыпались со всех сторон!
Бернард улыбнулся.
— Имя Хью Хейлуэлла тебе знакомо?
— Он ведь выступает на состязаниях рыцарей?
— Да. Он самый лучший. Я воевал вместе с ним на Святой земле. У меня в мешке есть полотенце — раны надо перевязать.
Клэр с недоумением переводила взгляд с одного мужчины на другого. Всего несколько минут назад стражники были готовы уничтожить Бернарда, а он их. Теперь же они болтают, словно лучшие друзья.
Конечно, эти люди и были друзьями или, по крайней мере, соратниками. Бернард знал всех четверых, поскольку служил вместе с ними в Дассете. Они вместе стояли в карауле и играли в кости, пили эль и скрещивали мечи на ристалище.
Бернард знал их манеру вести бой, знал их слабые и сильные стороны, а они думали, что тоже хорошо изучили Бернарда, и не могли предположить, что его воинское умение настолько возросло. Хотя черные волосы Бернарда растрепались, он совсем не вспотел. На его лице не было видно злорадства оттого, что он намного искуснее своих противников, — он просто радовался тому, что никого не убил.
— Если хочешь, можешь слезть с лошади, — сказал Бернард, обращаясь к Клэр.
Она отпустила гриву Кабала и потянулась к широким, крепким плечам Бернарда. Он обхватил ее руками за талию и плавно поставил на землю.
— Остерегайся Луи, — предупредил он ее.
Клэр взяла у Бернарда полотенце и оторвала от него половину.
— Я займусь Генри, — сказала она.
Тот был бледен — рана оказалась глубокой.
— Мы подвели вас, миледи, — сказал Генри. — Когда Бернард остановился, мы подумали, что отберем вас у него в один миг.
Клэр опустилась на колени подле раненого.
— Не ругай себя, Генри. Бернард всех нас удивил. Убери руку с раны, чтобы я могла ее перевязать. — Рана была глубокая и длинная, но не опасная. — Когда вернешься в Дерли, нужно будет ее зашить, — сказала Клэр.
— А вы, миледи? — спросил он. — Вы не пострадали?
— Нет, со мной все хорошо, — заверила Клэр Генри, обвязывая ему руку полоской полотенца и помогая встать. Они подошли к Бернарду и Тео, которые наблюдали за тем, как Луи перевязывает Роджеру ногу.
Бернард засунул саблю в ножны и заявил:
— Мне все равно, как вы объясните происшедшее Сеттону. Говорите все, что захотите, только постарайтесь сохранить свои головы.
— Милости от него не дождешься, — сказал Луи. — Скорее всего, мы очутимся в темнице вместе с Эдгаром.
— Эдгар в темнице? — с ужасом спросила Клэр.
— Лорд Сеттон разозлился на него за то, что он не защелкнул как следует замок на наручнике Бернарда, и поэтому Бернард смог убежать. Эдгар утверждал, что защелкнул, но…
— Эдгар сказал правду, — сердито произнесла Клэр. От возмущения отцом, который надел наручники на личного охранника, она побледнела. — Отец не привязал Эдгара к дыбе, надеюсь?
Бернард положил руку ей на плечо.
— Успокойся, Клэр. — И, повернувшись к Луи, спросил: — Эдгар жив?
— Пока жив, — ответил тот. — Он, конечно, не в восторге оттого, что оказался в наручниках, от которых ты освободился. Миледи, это вы выпустили Бернарда?
Клэр смогла лишь кивнуть в ответ.
— Почти все так и подумали, — сказал Генри. — Но никто не осмелился высказать Сеттону такое предположение. Мы решили, что ради вашего благополучия лучше промолчать.
— Отец прекрасно знает, кто устроил побег Бернарду. Но не могу взять в толк, почему он решил обвинить Эдгара, — заявила Клэр.
— Вы подозревали Клэр? — спросил у Генри Бернард.
Тот кивнул.
— В отсутствие Джулиуса леди Клэр часто противостоит отцовскому… гневу. В Дассете все восхищаются тем, как она заступается за людей перед отцом.
Клэр покраснела, а у Бернарда отпало одно из мучивших его сомнений: теперь он точно знал, что она не являлась сообщницей отца. Она освободила его из чувства сострадания или, может быть, из чувства долга. И то и другое в его глазах заслуживало уважения.
Бернард потряс ее за плечо.
— Слышишь, Клэр? Герой ты, а не я.
Генри запустил пятерню в волосы.
— Может, она и герой, но лорд Сеттон так не считает. — Он покачал головой. — Леди Клэр, зря вы остановили меня, и я не треснул Бернарда по голове второй раз. Если бы он не мог уйти, ничего этого не случилось бы.
А Луи добавил:
— Если бы Бернард не потребовал от вашего отца этой дурацкой награды, вообще ничего не было бы.
— Я не требовал от него ничего, мне не причитающегося, хотите верьте, хотите нет. Разве мы скрестили мечи не из-за возвращения Клэр? Если бы вы победили, то отвезли бы ее обратно к отцу, зная, что поступаете неразумно.
Генри кивнул:
— Отдав тебя лорду Сеттону, мы отвлекли бы его гнев от Клэр.
Солдаты явно были готовы пожертвовать Бернардом, чтобы помочь Клэр, если бы только у них появилась такая возможность.
— Все эти рассуждения Эдгару не помогут, — заявила Клэр. — Я не вынесу, если отец решит поднять его на дыбу.
Но в голове Бернарда созрел план, который спасал Эдгара от мучений. Вот только согласятся ли с ним Генри и другие?
— Генри, ты сможешь устроить Эдгару побег? — спросил он.
— Я-то смогу, но тогда лорд Сеттон обвинит кого-нибудь еще за побег Эдгара и…
— Он этого не сделает, если решит, что я пробрался в Дассет и выпустил Эдгара. У меня в вещевом мешке есть старый шлем. Оставь его в подземелье, где сидит Эдгар. Мне помнится, что у него сестра живет неподалеку от Лондона. Пусть он навестит ее.
— А лорд Сеттон узнает твой шлем?
Бернард был в этом уверен и пожалел, что не увидит пораженное и разозленное лицо своего старого сюзерена.
— Узнает. Он сам дал мне этот помятый шлем, когда отправлял в Крестовый поход. Пусть получает его обратно. Лучше поздно, чем никогда.
