Отец спускался по лестнице уверенным шагом, и теперь, словно в качестве компенсации за совершенные ошибки, дворецкий бросился через весь холл, чтобы открыть для него дверь.
— Мистер Колвин из Маунтсорреля! — объявил он. — И мисс Теодора Колвин!
Теодора увидела ту же картину. Гости графа толпились стайкой все там же, попивая шампанское. Но леди Шейла сидела в кресле, надув губки, и, когда красавица взглянула на нее, Теодора горестно подумала, что та недовольна тем, что ужин пришлось непредвиденно задержать.
Затем, когда они вместе шли в столовую, Теодора увидела, что аристократический вид отца в его вечернем смокинге не ускользнул от рыжеволосой красавицы, и лишь на самой Теодоре ее глаза останавливались с плохо скрываемым сожалением. Теодора старалась не принимать это близко к сердцу. Что добавил бы к этому Джим? Не забивайте голову ерундой, мисс Теодора… Отделяйте зерна от плевел… Вы еще возьмете свое… Каждому овощу свое время… Игра слов немного отвлекла Теодору, и она не сдержала улыбки, направив взгляд мимо блистательной леди Шейлы.
— Вы необычайно быстро управились! — заметил граф, обращаясь к ее отцу.
— Удивительно, какие рекорды может поставить мужчина, когда он голоден! — бодро ответствовал Александр Колвин.
— И, по-видимому, женщина тоже! — добавил граф с легкой игривостью, имея в виду Теодору.
Прислуживающий им лакей приготовился передать Теодоре бокал шампанского, но граф сам взял бокал с подноса и подал ей со словами:
— Думаю, вы не откажетесь.
Он странно смотрел на нее, и его взгляд казался Теодоре еще более пронзительным, чем когда они впервые взглянули друг другу в глаза. От смущения Теодора опустила веки, и ее ресницы зачернели на бледных щеках. Она понимала, что должна что-то сказать, но, кроме чего-то вроде «эх, где наша не пропадала!», ничто на ум ей не шло… Однако, к счастью, объявили, что ужин подан, и леди Шейла вскочила с кресла первая.
— Наконец-то! — воскликнула она, причем тоном довольно резким. — Я уж начала думать, что наступит время завтрака, прежде чем нас здесь накормят!
Мужчина, стоявший подле нее, рассмеялся:
— Ну, Шейла, это нечестно! Вы заставили нас всех ждать вас вчера вечером, и позавчера тоже. Если кто-то и непунктуален, так это вы!
— Лишь потому, что я стараюсь для вас всех — стараюсь не упустить ни одной детали в своем наряде… Ведь вам же нравится, как я выгляжу? — леди Шейла снова надула губки, но глаза ее улыбались.
— А вам и не нужно стараться, — последовал быстрый ответ. — Вы само совершенство!
Тем не менее она не стала дожидаться окончания комплимента и подошла к графу — как оказалось, лишь для того, чтобы услышать, как тот говорит Теодоре:
— Поскольку это ваш первый визит в мой замок, мисс Колвин, разрешите сопровождать вас к ужину?
Теодору все еще стесняла непривычная для нее обстановка, но она легко положила пальцы на локоть графа, как в прошлом учила ее делать мать.
Ее отец, словно ощутив, что чувствует леди Шейла, проговорил рядом с ними:
— Как вновь прибывший, могу ли я воспользоваться привилегией отвести к ужину ту, что так прекрасна, словно сошла со знаменитых полотен из коллекции его светлости?
— Спасибо, — сдержанно ответила леди Шейла, — это должен был произнести его светлость, если бы не был так чрезмерно небрежен в отношении этикета…
Дамы и господа покинули гостиную и пошли по коридору в столовую. По обе стороны от них висели картины, вызвавшие у Теодоры страстное желание остановиться и впиться взглядом в каждую, в одну за другой.
Но она еще раз сказала себе, что должна немедленно отбросить неловкость, которая, если не побороть ее «на корню», начнет пробиваться вовне, отражаться и внешне, — наступила пора начать вести себя с той же непринужденностью и светским шиком, какие продемонстрировал ей какой-то час тому назад отец. И нечего оправдывать себя тем, что она впервые ужинает в таком высокородном обществе.
Мать довольно часто ей повторяла: быть застенчивой и стеснительной — скучно, и это знак, что ты думаешь о себе, а не о других людях.
После всей этой психологической установки, набравшись храбрости, когда они прошли чуть дальше, Теодора сказала:
— Я с таким нетерпением жду, милорд, когда же мы увидим вашу коллекцию!
— Вы хотите сказать, что знаете о живописи так же много, как ваш отец? — живо откликнулся граф.
Ей показалось, что это проверка.
— Надеюсь, да, — ответила она без ложной скромности. — Меня с детства приучали не слишком заботиться о других вещах…
Граф рассмеялся.
— Мне нужно будет проверить завтра ваши познания, и я уверен, что уж что-что, а мои полотна Ван Дейка вас восхитят.
— Мой отец уверен, они не сравнятся с нашими.
Сказанное ею его удивило. И, поскольку граф все еще считал ее отца просто профессиональным реставратором, он спросил:
— Вы владеете какой-то картиной Ван Дейка?
— Тремя картинами этого мастера, — ответила Теодора. — Первая, самая лучшая его работа, по общему мнению, портрет Колвина из Маунтсорреля, его современника, вторая изображает другого члена нашей семьи, и третья — «Отдых на пути в Египет».
На миг граф застыл на месте. Затем решительно возразил:
— Я знаю картину, о которой вы говорите, но ваша — безусловно, копия.
— Копия?
— Оригинал кисти Ван Дейка висит в этом замке!
Теперь пришел черед остолбенеть Теодоре. Она потеряла дар речи, а к моменту, когда до нее дошел весь смысл его слов, они уже входили в столовую.
Это был огромный зал с изящно высеченным мраморным камином и множеством окон. Между окнами повсюду, где только можно, висели картины. Но было очевидно, что многие из них требуют немедленной реставрации. Потемневшие от времени, они не давали возможности быстро определить, что это за полотна и чьей они кисти.
Стол был уставлен золотыми украшениями и массивными канделябрами, в каждом по четыре свечи. Посуда на столе была — сплошь севрский фарфор и уотерфордский хрусталь. Последний отличался удивительно тонким рисунком и особой прозрачностью.
Теодора заняла место по левую руку от графа, по правую села леди Шейла.
Рядом с леди Шейлой сидел ее отец, немедленно ввязавшийся в дискуссию с мужчиной справа от себя — они спорили по поводу Национальной галереи. Ее отец долго доказывал, что, если картина продается частным образом и имеет высокую эстетическую ценность, ее должна выкупить нация.
Леди Шейла тут же вполголоса завела с графом беседу, которая, несомненно, носила весьма интимный характер, так что Теодора получила отличную возможность открыто поозираться. Однако через минуту или две заметила, что господин слева от нее внимательно смотрит на нее и улыбается.
