Эпилог
Такой снежной зимы не было давно. Ветер завывал в трубах дымохода, окна залепил белый снег, колючей крупой непрерывно сыпавшийся с неба. Крис прочно обосновался у камина, он свернулся в кресле черным клубком и вяло мурлыкал в ответ на прикосновения Беатрис. Ей стало очень одиноко. Бенедикт отправился в аббатство, чтобы навестить отца Иоанна и помочь разобрать манускрипт, который доставили в монастырь из Святой земли.
Дороги окончательно завалило снегом и письма Бенедикта перестали приезжать вместе с продрогшими курьерами. Таких холодов и такой метели много лет не было в этих местах. Беатрис долго не могла уснуть, она стояла у окна, всматриваясь в белую пелену, стараясь совладать с чувством нарастающей тревоги. Вьюга начала затихать, небо расчистилось, но это не принесло покоя. На небе показалась яркая полная луна. Беатрис, обхватив себя за плечи стояла у окна, глядя на почему-то беспокойную красоту зимней ночи. Лунная дорожка четко выделялась на снегу. На миг Беатрис увидела высокую фигуру, закованную в латы, она прижала ладонь к стеклу. Рыцарь поклонился ей. Затем в лунном луче возникла еще одна крупная фигура знакомая, родная, любимая. Бенедикт протянул к ней руку, бледное лицо его и белая борода хорошо стали видны. Он грустно улыбнулся, сделала сожалеюще-извиняющийся жест рукой. В следующий миг облако скрыло луну, обрушилась тьма.
– Нет!!! – крик Беатрис далеко разнесся по дому, напугав слуг, острая боль пронзила грудь. Она упала на колени. Он поняла ясно и страшно, что Бенедикта нет больше с ней в этом мире. Беатрис прислонилась лбом к стене, она сидела на полу и тихо скулила от ужаса одиночества и боли. Из темноты возник Крис, прижался к ней и замер, словно стараясь поделиться с ней жизнью и теплом. Беатрис схватила кота, прижала к себе и побрела в опустевшую спальню. Крис разделил ее скорбь. Это была самая темная и страшная ночь в ее жизни.
Утром было яркое солнце, началась оттепель. Беатрис проснулась. Села у зеркала, бездумно взяла расческу, стала проводит ею по волосам. Из зеркала на нее смотрела постаревшая, несчастная женщина с серебристо-снежными прядями в волосах.
К вечеру прискакал гонец. Это было письмо из аббатства. Настоятель сообщал, что Бенедикт попал в снежную бурю, приехал к ним простуженный, ему становилось все хуже, что сжигаемый лихорадкой он пролежал два дня, что искусство их лекаря оказалось бессильным, что таков предел человеческого бытия, что душа его уже покоится в лучшем из миров, что братия берется взять на себя все хлопоты о погребении, что они состоятся в такой-то день, что по завещанию Бенедикта тело его будет покоиться в аббатстве… Беатрис очень спокойно прочитала письмо, распорядилась позаботиться о гонце. С удивлением словно со стороны наблюдая за собой, ровным почерком написала ответное послание аббату. Она ушла в библиотеку, села у горящего камина и плотно закрыла за собой дверь.
– Почему ты оставил меня? Как я теперь одна? Зачем?
– Прости меня…
– Бенедикт… Это слишком больно для меня…
– Я с тобой. Я встречу тебя там, обещаю, когда придет и твое время.
– Это слабое утешение…
– Любимая моя, каждому дается по силам. Я буду с тобой, сколько смогу. Я буду в твоих снах.
– Это несправедливо! Я училась жить одна, я научилась любить тебя, просто зная, что ты со мной в этом мире, но сейчас… Сны – это слишком мало!
– Плачь любимая, плачь… слезы – омывают душу. Говори со мной, я рядом, я всегда рядом, даже если покинул этот мир.
Для Беатрис потянулась унылая вереница дней. Снова пришли морозы, она не смогла поехать в аббатство на прощальную мессу. Не в морозах было дело, пока она помнила его живым, он был рядом, вид мертвого тела и могилы грозил разрушить эту иллюзию. Бенедикт, как и обещал, приходил к ней в снах, но пробуждение только обостряло боль, напоминало про утрату.
Зиму за коном сменила весна. Беатрис не замечала ничего вокруг. Жизнь для нее остановилась, замерла. Она не стала затворницей. Разбирала и готовила к печати рукописи Бенедикта, распоряжалась имением и слугами. Но ей казалось, будет все это происходит не с ней, а словно в нудном, тягучем сне. Крис очень сдал за последнее время. В его иссиня-черной шерсти стали появляться серебристые проблески. Кот очень похудел и много спал.
Был тихий весенний вечер, серые волны тумана окутали парк. Беатрис распахнула окно. Ей показалось, что кто-то зовет ее. Она набросила на плечи шаль. Взяла на руки спящего Криса, он щурясь мутными глазами смотрел на нее.
– Пойдем, Крис, подышим туманом! Мы слишком долго сидели взаперти…
Она вышла в сад и пошла по едва заметной в тумане дорожке. Звуки исчезли, ее шаги были бесшумными, туман расступался перед ней, словно приглашая идти вперед. Из неровных белесых волн соткалась перед ней фигура в тускло светящихся латах. Рыцарь Тумана поклонился ей и протянул руку, предлагая на нее опереться. Беатрис шагнула к нему навстречу, но оступилась, она бы упала, если бы Рыцарь не подхватил ее. Крис спрыгнул с ее рук, лапы его коснулись дорожки, и он преобразился, серебро в его шерсти растаяло, лапы словно вытянулись, длинный хвост поднялся трубой. Кот обернулся и посмотрел на нее яркими янтарными глазами, подбадривая и зовя за собой. Это был мучительно долгий, тягучий шаг, еще одно неимоверное усилие и Беатрис тоже шагнула вперед. Тело ее наполнила потрясающая легкость. Туман стал белее и наполнился призрачным белым свечением. Она уже знала, кого увидит вскоре. Еще несколько легких шагов и знакомая фигура возникла рядом. Бенедикт улыбался ей. Она вскрикнула и оказалась в его объятьях.
Они шли сквозь туман. Крис впереди, Беатрис и Бенедикт следом, взявшись за руки, чтобы никогда не размыкать их больше. И Рыцарь тумана следом. Туман поглотил их, соединив навсегда, чтобы никогда больше не застилать им глаза настоящим.
Ноябрь 2021 – август 2022
Несколько жизней
(японская повесть)
Храмовый колокол смолк,
Но ароматом цветов
Отзвуком плывет. Басё
Часть I
1
Она открыла глаза. Весь мир тонул в белом, едком дыму, окутавшем скалы. Тишина сдавила виски. С трудом ей удалось встать, опираясь на камни, она стала медленно спускаться вниз. Дым постепенно рассеивался, уступая место темно-пепельному пейзажу. Серое плотно неба накрыло землю. Она ступала по выжженной земле, и в тишине отчетливо был слышен звук ее подошв, погружающихся в пепел: «хлоп-хлоп, хлоп-хлоп» – и белесый прах клубился у ног. Все превратилось в ровную пустыню.
Она знала только одно – она должна идти, все силы ее уходили на то, чтобы размеренно переставлять ноги. «Холодно! Как холодно! Разве может быть так холодно? Разве это иней? Холодно…» – вдалеке показались обугленные силуэты деревьев, она шла к ним, одно дерево показалось ей знакомым, она протянула руку и слегка прикоснулась к черной ветке. С тихим шуршанием песка то, что когда-то было деревом, рассыпалось, окутав ее фигуру облаком пепла.
Она шла. Все чаще стали попадаться почти целые, но сильно обугленные стволы старых деревьев, она снова подошла к одному из них, провела рукой по бугристой коре, на ладони остался черный след сажи. Она опустилась на землю, прислонившись спиной к стволу. Она смотрела в серое небо, из ее широко распахнутых глаз текли слезы, оставляя белые борозды на темном от гари, застывшем лице, напоминающем теперь древнюю маску богини скорби.
2
Впервые за двадцать лет отшельник покинул гору. Он шел по следам женщины, приходившей раз в полгода к роднику и приносившей одежду и пищу для него. Он шел, читая сутры, стараясь не смотреть по сторонам.
