Илука наблюдала за ними, пока кавалькада не скрылась за густыми кронами дубов. Потом тихонько вздохнула и пошла к себе в спальню.
Она понимала: ей будет очень трудно отсюда уехать, не только потому, что она никогда раньше не путешествовала одна, а потому, что сердце ее рвалось остаться.
Через два часа Илука уже была полна решимости ехать.
Она дала указания горничной сопроводить ее в ближайшую придорожную гостиницу, и сделала это с таким видом, что та не посмела спорить или уговаривать остаться до возвращения хозяина.
Ей повезло — секретарь графа тоже отбыл на скачки. И не нашлось никого, наделенного властью, способного указать Илуке, что она может делать, а что — нет.
И лишь когда она оделась, готовая к путешествию, и когда сундуки были уложены для погрузки, Илука сказала домоправительнице:
— Я бы хотела увидеть мистера Арчера, прежде чем уеду.
— Вы думаете, стоит, мисс? Это вас не разволнует?
— Я бы хотела помолиться рядом с ним.
Та молча провела ее по проходу в комнату, которую она заняла, впервые появившись в доме графа Лэвенхэма.
Ставни были закрыты, но света хватило, чтобы увидеть мистера Арчера со сложенными на груди руками.
Девушке вспомнились скульптурные изображения святых на гробницах.
Сейчас, мертвый, он казался моложе, беззаботнее, морщины утратили резкость, стали не такие глубокие, как при жизни.
Граф сказал правду — старый актер д'Арси Арчер умер с улыбкой на устах. Его лицо было счастливым.
«Слава Богу», — подумала Илука.
Девушка не сомневалась: граф не только хорошо вознаградил старика, но и порекомендовал друзьям. Жаль, эти рекомендации оказались не слишком полезны мистеру Арчеру.
Илука опустилась на колени возле ложа и помолилась за упокой его души.
Поднявшись, она поймала себя на мысли, что Богу виднее: смерть мистера Арчера спасла его от нищеты и тревог о будущем, снедавших его изо дня в день и отнимавших здоровье и годы.
Она вышла из комнаты и увидела экономку, ожидавшую за дверью.
— Катафалк за бедным джентльменом прибудет сегодня днем, — сообщила она. — Вы не останетесь на похороны, мисс?
— Боюсь, не смогу, — покачала головой Илука.
— Вы оставите адрес на случай, если его светлость захочет вас найти? — спросила женщина.
— Я думаю, все, что нужно его светлости, он уже знает, — уклончиво ответила Илука.
Она поблагодарила экономку и дала большие чаевые для горничных, отчего заметила удивление на лице женщины.
Затем она спустилась по большой лестнице и почувствовала, что прощается с самым замечательным домом, который когда-либо видела, и с его владельцем.
И лишь отъехав на приличное расстояние, с печалью вспомнила: она так и не увидела Апопло, не осмотрела дом.
Что ж, зато всю оставшуюся жизнь смогу воображать то, чего не видела», — посмеялась она над собой.
Но вот чего ей уже не надо будет воображать, так это поцелуя. Теперь она наконец знает, что пытаются воспеть в стихах поэты, а писатели — в прозе.
«Как я могла позволить поцеловать себя мужчине, с которым я едва знакома?» — изумлялась Илука.
Но поцелуй был самым возвышенным, самым прекрасным из всех, о которых она когда-либо читала.
Илука доехала до придорожной гостиницы, поблагодарила слуг графа за сопровождение, дала кучеру и лакею, к их большому удивлению, чаевые и заказала дилижанс.
Вряд ли граф пустится вслед за ней, но на всякий случай Илука поехала в дилижансе до ближайшего городка, граничащего с Бердфордширом.
А потом сменила экипаж и отправилась в Стоунфилд. Ей казалось, она поступила умно и отлично замела следы.
Должно быть, она чрезмерно тщеславна, смеялась она над собой, с чего она взяла, что его светлость вознамерится догонять ее, искать?
«Он никогда не узнает, кто я".
Хотя мистер Арчер объявилеенастоящее имя, представляя публике. По имени, столь необычному, нетрудно выяснить, кто она и откуда.
"Для графа я должна остаться просто танцовщицей, — всматриваясь в скучные бесконечные поля Бердфордшира, думала Илука. — У него есть кому покровительствовать — актрисе из «Друри-Пэйн» и множеству других, которые гоняются за ним».
Но при этих мыслях сердце болело, точно в него всадили острый нож.
Но тут Илука сказала себе,чтовсе это смешно.
«Я должна помнить: граф и лорд Марлоу готовы целоваться с любой хорошенькой женщиной, попавшейся на их пути».
И она не была для них чем-то особенным. Просто женщина, как любая другая. Но все же…
И снова в ней поднялся странный восторг, он переполнил сердце, оно затрепетало, будто рядом оказался граф Лэвенхэм, и в душе зазвучала сладостная мелодия.
«Неудивительно, что мужчины и женщины ищут свою любовь всю жизнь», — подумала Илука.
Потом вдруг в ее душе все перевернулось. И Илука призналась себе наконец: она влюбилась. По-настоящему.
— Ехала в дилижансе одна? Никогда ничего подобного не слышала! — воскликнула миссис Адольфус.
Илуку провели в угрюмую гостиную, где сестра отчима сидела у окна и вышивала.
— А что мне было делать, тетушка? — ответила Илука. — С дилижансом произошел несчастный случай, бедняга Ханна погибла, когда он перевернулся.
Миссис Адольфус уставилась на нее, будто сомневалась в ее честности. Потом в ужасе всплеснула руками:
— И ты путешествовала одна? Ну как ты могла?
— А что мне оставалось? Деревушка, где это случилось, очень маленькая, и не думаю, что там кто-то слышал про горничных, да еще специально обученных.
— Но ты могла бы что-то придумать, если бы постаралась, — ворчала миссис Адольфус, всегда готовая придраться. — И где же ты ночевала, позволь спросить?
— Священник оказался добрым человеком и предложил мне спальню в своем доме, — ответила девушка.
Илука подумала: звучит вполне прилично.
Но миссис Адольфус подозрительно поинтересовалась:
— А он женатый человек?
— Нет, но ему больше семидесяти пяти, а его экономка пожилая женщина.
— И никого, кроме тебя, там не было?
После секундной паузы, сообразив, что если сказать правду, то немедленно возникнет тысяча подозрений, она покачала головой:
— Нет… больше никого. Миссис Адольфус вздохнула, но не от облегчения, а от разочарования.
Потом заявила:
— Му ладно, здесь ты в безопасности, но я должна тебе сказать, что все это звучит очень странно. У меня не укладывается в голове, я просто не могу поверить, что не было другого выхода, как пуститься дальше одной.
Илука промолчала, она понимала: если ответит, спор будет длиться до бесконечности.
— Сейчас я хотела бы подняться в свою комнату, умыться и вымыть руки. Я вся пропылилась в дороге.
