Вдруг он поднял ее на руки и бросил на лошадь. Сам сел сзади и пустил лошадь рысью.
Он явно что-то решил, пока они догоняли остальных. Он больше не сказал ей ни слова, пока отряд быстро скакал по прерии, направляясь обратно в горы. Останавливались лишь для того, чтобы напоить лошадей и дать им отдохнуть. Деборе и Джудит не разрешали общаться.
Команчи всего за восемь часов преодолели расстояние, на которое Джудит и Деборе понадобилось три дня. Иногда они ехали широкими кругами, видимо, заметая следы. Несколько раз переходили железную дорогу в разных направлениях. Надежда Деборы на то, что солдаты пойдут за ними, постепенно таяла.
Когда показался знакомый луг, мужчины поехали вниз быстрым шагом. Заходящее солнце окрасило вершины гор в малиновый и пурпурный цвета. В высоких травах запели ночные насекомые, стало отчетливо слышно журчание горной реки.
Усталые лошади взметнули пыль на въезде в деревню. Любопытство жителей росло. Дебора видела, как откидываются пологи в типи, слышала голоса, возвещающие об их прибытии. Дебора не сводила глаз с жилища Ястреба в дальнем конце деревни.
Этот приезд отличался от предыдущего, когда им навстречу выбежали женщины и дети, с волнением приветствуя возвращающихся из похода воинов. Теперь Дебора видела только мрачные лица. Она знала, что наказание за побег будет жестоким, и горячо молилась.
Подсолнух ждала их у жилища отца, в ее больших влажных глазах застыла тревога.
— Aho, samohpu, — произнесла она, когда они приблизились.
Ястреб прорычал что-то в ответ, но не остановился, а направился к своему жилищу. Он соскочил с лошади, стащил Дебору. Она споткнулась и упала бы, не поддержи он ее за талию.
Дебора ощущала на себе испуганный взгляд Подсолнуха. Она не шелохнулась, пока он привязывал жеребца к росшему поблизости молодому деревцу. Когда он повернулся к ней, девушка спокойно встретила его холодный взгляд.
Он проворчал что-то, схватил ее за руку и знаком приказал войти в типи, после чего вошел сам, быстро опустил полог и привязал его. Никто не осмелится войти в жилище мужчины, когда там опущен полог.
Он выпустил, наконец, ее руку, и Дебора отошла на несколько шагов.
— Этот побег задумала я. — Дебора пыталась объяснить ситуацию на языке команчи, но ей не хватало слов. Она должна спасти Джудит от жестокого наказания. —
Ястреб, пожалуйста, во всем виновата я. Не наказывай Джудит. — Дебора не знала, те ли слова говорит, поймет ли он ее.
Она осеклась, когда Ястреб заговорил, снова схватив ее за руку. Выражение его лица и угрожающий тон не предвещали ничего доброго.
— Хватит, Дебора! Подумай лучше о себе, чем о Джудит. Дебора не сразу поняла, что он сказал это по-английски.
Ее бросило в жар.
— Ты говоришь по-английски!
— Да. А еще на языке команчи, по-испански, немного на языке апачи, шайеннов и шошонов.
Его насмешливый тон привел ее в бешенство. Страх уступил место ярости. Она невольно сжала кулаки. Он заметил ее реакцию и холодно улыбнулся, еще сильнее стиснув ее руку.
— Так, по крайней мере, у тебя не возникнет соблазна отвесить мне еще одну оплеуху, — спокойно произнес он.
Напряжение последних недель неожиданно прорвалось наружу. Забыв об опасности, Дебора в ярости закричала и ударила его в грудь, успев расцарапать его до того, как он схватил ее свободную руку. Она лягалась, кусалась, вопила, пока он не бросил ее на пол. И лишь когда она успокоилась, поднял на ноги. Дебора увидела, что ее атака была для Ястреба все равно, что комариный укус.
— Черт тебя побери! — выкрикнула она.
Он вскинул брови:
— Леди не пристало ругаться, Дебора!
— Как говорят, с кем поведешься, — презрительно бросила она.
— Я знал, что ты так думаешь.
Она во все глаза смотрела на него:
— Скажи, кто ты на самом деле?
— Tosa Nakaai. Ястреб. Охотник. Команчи.
Она мотнула головой:
— Ты и похож и не похож на команчи.
— А ты наблюдательна.
Он отпустил ее руку и легонько оттолкнул от себя.
— Я не чистокровный команчи, ты должна была это понять по цвету моих глаз. Вспомни. Ты обратила на это внимание в первый же день.
— Помню. Но я была уверена, что ты команчи, поэтому и удивилась.
— Нет, — с горечью ответил он. — Я не команчи и не бледнолицый. Я — полукровка, поэтому ничего не заслужил, кроме презрения. По крайней мере, у большинства людей.
— Тогда зачем ты здесь? — в замешательстве спросила Дебора.
Он мрачно улыбнулся ей:
— Потому что у меня нет другого дома. Но скоро и этого не будет.
— Не будет?
— Думаешь, солдаты забудут, что видели тебя? Они не успокоятся, пока не найдут лагерь, а когда придут, перебьют всех и не оставят камня на камне.
— Не верю.
Она осеклась, когда он сардонически улыбнулся:
— Не только команчи бывают беспощадны.
— Ты не убедишь меня в этом после того, как я пробыла твоей рабыней почти два месяца.
— С тобой плохо обращались? Тебя били? Морили голодом? Насиловали?
— Нет. Но меня лишили свободы. И человеческих прав.
— Если не ошибаюсь, именно из-за этого вспыхнула последняя война? — насмешливо спросил Ястреб. — И в ней принимали участие бледнолицые.
— Да, это верно, но…
— Но ты говоришь, что это нечто другое. А почему? Потому что в ней не принимали участия индейцы? Или потому, что ты не принимала в ней участия?
— Я принимала участие, хотя и не в прямом смысле этого слова. Моя семья пострадала во время войны.
— Пострадала? Насколько серьезно? Расскажи! Мне интересно было бы узнать.
— Это не обсуждается, — огрызнулась она. — Ты сыграл со мной ужасную шутку. Все это время ты мог говорить на понятном мне языке, и жизнь была бы проще. Но ты почему-то поступил по-другому. Ты мог освободить меня, отвезти туда, откуда команчи меня похитили. Но ты предпочел купить меня и делать со мной все, что тебе заблагорассудится.
— Да, — мягко произнес он. — Я мог сделать с тобой все, что угодно. И почти что сделал. Но я все еще не сделал того, чего больше всего хочу.
— Что ты имеешь в виду?
— Я собираюсь завершить то, что начал. — Он взял ее за подбородок. — Завершить то, что мне следовало сделать в первый же день. Ожидание было бессмысленным. Я не могу рисковать жизнями всех остальных ради удовлетворения собственных желаний. — Он убрал руку. — Ты будешь моей.
— Нет, — прошептала Дебора.
— Да. — В его взгляде не было ни сочувствия, ни милосердия, и Дебора поняла, что терпение его закончилось.
— Ложись, — мягко произнес он.
— Нет! — Она замотала головой так, что волосы упали на лицо.
— У тебя нет выбора, — холодно произнес Ястреб. — Ты можешь только облегчить или осложнить ситуацию. Я не отступлюсь.
