— Ладно, спокойной ночи, Харткорт. Развлекайтесь, — сказал напоследок посол.
Теперь лорд Харткорт мог уже избавиться от всех регалий. Отстегнув их и передав Джарвису, он схватил цилиндр, перчатки и трость и сел в ожидавшую машину, которая должна была отвезти его к «Максиму».
Еще перед ужином он получил от Генриетты записку, в которой она сообщала, что встретится с ним у «Максима». Записка, написанная совершенно безграмотно и надушенная любимыми духами Генриетты, вызвала у него улыбку. Ему прекрасно было известно, почему она хотела приехать к «Максиму» раньше него. Ему она скажет, что ей хотелось избавить его от лишнего беспокойства, а на самом деле она горела желанием показать своим приятельницам изумрудное ожерелье и услышать их завистливые возгласы до того, как он туда приедет.
Всю дорогу на улицу Мадлен он спрашивал себя, кем считают его приятельницы Генриетты — глупцом или благодетелем. Он понимал, что стоит ему шевельнуть пальцем, и любая из них с радостью поменяется местами с Генриеттой. Он не был слишком скромен, чтобы не знать себе цену. В Париже была масса богатых мужчин, но большинство из них не были молоды, представительны и не имели титула, Более того, большей частью они были женаты, а с женами всегда возникала масса сложностей. Маловероятно, конечно, чтобы женщины из светского общества и полусвета когда-либо встретились, но любовниц никогда не покидало чувство — об этом ему в минуты откровений рассказывала Генриетта, — что жена — это враг, который изо всех сил старается уничтожить любовницу мужа.
— Это вызывает — как бы это выразиться, — рассказывала Генриетта, — ужасное чувство, будто кто-то стоит с ножом за твоей спиной, и ты постоянно сознаешь, что она молится о том, чтобы тебя постигла неудача. Так хорошо, что ты холостяк.
— Когда-нибудь и я женюсь, — ответил лорд Харткорт. — У меня в Англии большой дом, богатое поместье, и рано или поздно мне придется подумать о наследнике.
— Как ты думаешь, мне пойдет свадебный венок? — спросила Генриетта. — Тебе придется жениться на мне, чтобы выяснить это.
Она шутила, и они оба смеялись над ее словами. Дамы полусвета знали свое место и редко, можно сказать, никогда не покушались на те права, что принадлежали исключительно женам.
Теперь же, к досаде лорда Харткорта, ему опять вспомнился тот разговор. Наследник! Да, ему очень скоро придется задуматься об этом. Его сердце замерло от отвращения при мысли о девушках, которых начинают вывозить в свет, и об их мамашах, бродящих по бальным залам Лондона. В глубине души он понимал — Генриетта была права, когда говорила, что иметь женатого покровителя утомительно. Женатый мужчина должен сидеть дома с женой, но, Боже мой, при такой жене ему это быстро наскучит.
«Что со мной? Почему я так серьезен сегодня?» — спрашивал себя лорд Харткорт.
Он знал, если быть честным, что он совсем не стремится к «Максиму», и он вряд ли получит удовольствие от вида Генриетты в изумрудном ожерелье, стоившем ему таких денег.
Первым, кого он встретил у «Максима», был его кузен Берти, который стоял, облокотившись на перила, и выглядел весьма расстроенным.
— Она не пришла, — сообщил он лорду Харткорту.
Лорд Харткорт огляделся, будто решив, что Берти не заметил очевидного.
— Ну, а там наверняка герцогиня? — спросил он, разглядывая большую шумную группу в углу и думая, что невозможно не заметить Лили де Мабийон, эту стареющую блондинку с эффектными драгоценностями, и сидящего рядом с ней зловещего барона фон Кнезбеха.
— Все та же компания. Нет маленькой Гардении! — жаловался Бертрам.
— Полагаю, герцогиня заперла ее в своей комнате, чтобы уберечь от таких волков, как мы, — поддразнил его лорд Харткорт.
Тут он заметил, что к нему через толпу пробирается Генриетта. Выглядит она великолепно, с удовлетворением подумал он. Белое шифоновое платье прекрасно сочеталось с изумрудным ожерельем, рыжие волосы украшал огромный султан из страусовых перьев. Туалет дополнял такой же веер.
— Что мне делать? — спросил Берти. — Вейн, ты должен помочь своему другу.
Внезапно лорд Харткорт почувствовал жалость к кузену.
— Побудь немного с Генриеттой, — сказал он. — Я попробую все выяснить.
Он пересек комнату и, подойдя к столику, за которым сидела Лили де Мабийон, склонился над ней.
— Позвольте поблагодарить вас за восхитительный вечер, — проговорил он.
Герцогиня обернулась.
— О, лорд Харткорт, как это мило с вашей стороны. Но это я должна благодарить вас. Я слышала, что вы проявили исключительную сердечность по отношению к моей племяннице, когда она так неожиданно приехала.
— Я был счастлив сделать все, что в моих силах, — заверил ее лорд Харткорт. — Надеюсь, она уже отдохнула после своего длительного путешествия.
— Гардении сегодня намного лучше, — сказала герцогиня. — Но, конечно же, она не могла приехать сюда со мной. Вы же понимаете, юной девушке не пристало появляться здесь.
Лорд Харткорт был слишком изумлен, чтобы продолжать расспросы. После небольшой паузы герцогиня закончила:
— Но вы должны навестить нас, и она должна сама поблагодарить вас за вашу заботу. Как насчет завтрашнего чая? Обещаю вам настоящий английский чай. Я сама всегда пью только английский.
— Я думал, что вы столь великодушно пригласили меня на вечерний прием, — медленно проговорил лорд Харткорт.
— Ну, конечно же, я жду вас завтра вечером, — заверила его герцогиня, — без вас прием будет неудачным. Но вы приходите и на чай, ведь никого больше не будет — только Гардения и я, и мы сможем поговорить об Англии. Я очень скучаю по родине, и, боюсь, Гардения тоже скоро соскучится. В половине пятого — я очень расстроюсь, если мы прождем вас напрасно.
Она протянула руку, и лорд Харткорт понял, что его отпускают. В то же время он чувствовал себя в замешательстве. И вдруг ему показалось, что он понял, в чем дело! Герцогиня хотела пристроить свою племянницу как можно лучше, а кто может быть более престижной партией, чем он сам!
Гардения решила, что барон ей не нравится. У нее было ощущение, что он втайне посмеивается над тем, что она говорит. Она испытывала отвращение к его манере брать ее за руку и делать ей грубые комплименты, в которых чувствовалась явная неискренность.
Однако не вызывало сомнения то, что он очень нравится тете Лили. Когда бы он ни приехал, она всегда радостно, как девушка, бежала ему навстречу. Она соглашалась со всеми его высказываниями и все время как-то странно заглядывала ему в глаза, иначе Гардения выразиться не могла.
