Конечно, говорила себе Гардения, тетя Лили стара, но может же она испытывать дружеские чувства к мужчине, и это не считается легкомысленным или предосудительным, как в юности. И в то же время казалось необычным, что барон ведет себя так свободно в доме ее тетушки. Например, вечером Гардения не могла избавиться от ощущения, что он чувствует себя здесь хозяином.
Все началось, когда Гардения спустилась к ужину, одетая в новое платье, доставленное от Ворта. Его принесли точно в назначенное время, за час до ужина. Гардения беспокоилась, что платье запоздает, ей нечего будет надеть и придется сидеть в спальне. Когда же наконец, к ее неописуемому восторгу, Жанна внесла коробку, Гардения вздохнула с облегчением.
— Боже мой, оно прекрасно! — воскликнула Жанна, когда она развернула бумагу и ее глазам предстало воздушное облако из белого шифона, искусно расшитое бриллиантовыми капельками.
Девушки разложили платье на кровати. Какое-то время Гардения не могла шевельнуться от восхищения. Внезапно, при мысли, что сотая часть денег, заплаченных за платье, могла быть огромным подспорьем их нищенскому существованию последних нескольких месяцев, когда ей с огромным трудом удавалось добывать еду для матери, ее охватили угрызения совести.
Однако она не ожесточилась на тетушку. Она прекрасно понимала, что тетя Лили совершенно забыла обо всех их трудностях, она даже не имела ни малейшего представления о них. Гардения чувствовала себя виноватой, что на ее туалеты потрачены такие деньги. Но о чем же печалиться? Конечно же, мама была бы вне себя от радости, если бы знала, что ее дочь в Париже, что она может носить такие восхитительные платья. И в то же время Гардения не могла избавиться от ощущения, что мама была бы несколько удивлена, если бы ей рассказали об образе жизни тети Лили.
Но ей надо было одеваться к ужину, и это отвлекло Гардению от грустных мыслей. Жанна убрала ей волосы, и теперь она совсем не походила на ту девушку в поношенном платье, которая выехала из Лондона. Жанна выполняла указания тети Лили, которая, в свою очередь, была проинструктирована самим мосье Вортом о том, как следует укладывать волосы. Вместо того чтобы накрутить их и подобрать наверх в стиле «Веселой Вдовы», модном в то время, их собрали, и они мягкими волнами сходились на затылке в тугой валик. Прическа была необычной, и Гардения выглядела совсем юной.
Поначалу Гардения опасалась, что она будет смотреться странно и старомодно, но когда она была полностью готова, оказалось, что платье наилучшим образом подчеркивает совершенную линию груди и тонкую талию. Мосье Ворт знал, что делает: Гардения была сама юность, легкое эфирное создание, и в то же время в ее облике звучал неуловимый вызов.
— Изумительно, мадемуазель, — бормотала по-французски Жанна, и Гардения понимала, что это не лесть.
— Сегодня вечером все мужчины будут смотреть только на вас, — продолжала горничная.
— Боюсь, я никого не знаю, — проговорила Гардения.
— Ничего страшного. Очень скоро они сами вам представятся, — сказала Жанна, искоса посмотрев на Гардению.
— Наверняка тетушка познакомит меня с теми, с кем она хотела бы, чтобы я общалась, — заметила Гардения, всем своим видом выражая неудовольствие словами Жанны, которые, по ее мнению, иначе, как дерзостью, назвать было нельзя.
— Большинство и не подумают дожидаться! — упрямо продолжала горничная.
Гардения повернулась перед высоким вращающимся зеркалом в раме красного дерева. Ее окружало таинственное мерцание украшавших платье бриллиантов. Казалось, она вся покрыта росой.
Она очень медленно спускалась по лестнице, направляясь в маленькую гостиную на первом этаже, где тетушка планировала принимать приглашенных на ужин гостей.
Уже на последней ступеньке она увидела, что дверь в гостиную открыта, и услышала голоса. Не вызывало сомнения, кто говорил. Низкий гортанный голос барона исключал всякие другие предположения.
— Это смешно, — услышала Гардения. — Ты же не допускаешь, что этот ребенок может изменить всю твою жизнь.
— Не всю, Генрих, — отвечала тетя Лили. — Я просто хочу сказать, что мы должны быть немного осторожнее. Она очень молода.
— Слишком молода, — говорил барон. — Если хочешь знать мое мнение, ее следует убрать отсюда.
— Нет, Генрих. Я не могу этого сделать, Я любила свою сестру, и девочка приехала именно ко мне. Я не могу выгнать ее.
— Прекрасно, тогда ей придется смириться с тем, что есть. Больше никаких приемов, подобных этому, иначе, предупреждаю тебя, ноги моей здесь не будет сегодня вечером.
— Прости меня, Генрих, прости меня. — В голосе тетушки слышались слезы, и тут только Гардения сообразила, что она невольно подслушивает их разговор.
Осторожно, надеясь, что никто не заметил, как она спускалась по лестнице, Гардения взбежала на второй этаж и остановилась, дрожа всем телом. Что значит весь этот разговор? Что она разрушает, почему барон недоволен ее приездом? Какое право он имеет вмешиваться? Он казался таким довольным, когда приехал в пять часов и поднялся, как и вчера вечером, в будуар тети Лили.
О чем они говорили? И почему сегодня он приехал так рано и собирается остаться к ужину? На все эти вопросы Гардения ответить не могла. Она вспомнила, что уже почти восемь, и начала опять спускаться вниз, изо всех сил стараясь взять себя в руки и добиться того, чтобы волнение и замешательство не отразились на ее лице.
К счастью, к тому времени, когда она добралась до гостиной, там уже сидели гости. У нее уже не было возможности говорить о чем-либо, а только слушать восклицания тети Лили по поводу ее платья.
— Она очаровательна, не правда ли, барон? — с мольбой в голосе обратилась к нему тетушка, и Гардения заметила, что тетушка обращается к нему в официальной форме, тогда как наедине она называла его по имени.
— Да, действительно очаровательна, — согласился барон, на его губах появилась одна из его хитрых улыбок, и Гардении страстно захотелось швырнуть его комплимент ему в физиономию.
Появлялись новые гости. Это все были молодые щеголи, главным образом англичане. Среди них было несколько французов, один очень оживленный итальянец, который, как узнала Гардения, только недавно приехал работать в итальянское посольство.
Все дамы производили очень странное впечатление — почти все они были в годах тети Лили. Те же немногие, кто был помоложе, казалось, приклеились к мужчинам, с которыми они пришли, и не имели ни малейшего желания разговаривать с кем-либо еще. Барон, вынужденный сопровождать в столовую даму в возрасте тети Лили, хмурился, и, когда все гости подошли к столу, Гардения заметила, что тетя Лили слишком оживленно разговаривает и всячески пытается притвориться веселой и беззаботной.
