Правда, дядя Джесон тоже любил задавать вопросы. Он без конца расспрашивал Марка тогда, когда они ждали маму в гостиной, и потом, когда катались в коляске. Впрочем, дяде Джесону это было простительно, он же родственник.
Марк задумался над тем, можно ли верить дяде Джесону, и решил, что если тот приедет сегодня на коляске и не забудет его покатать, то можно. Конечно, не так, как маме, но тоже можно.
Теперь оставалось лишь немного подождать, чтобы увидеть, умеет ли дядя Джесон держать свои обещания.
* * *
Контора мистера Армстронга на Пэлл-Мэлл располагалась на втором этаже здания, над скобяной лавкой. Внутри контора выглядела запущенной. Сейчас в ней находился только один клерк — молодой парнишка, после каждой фразы сморкавшийся в большой белый платок, который он не выпускал из рук.
— Пыль, — коротко пояснил он.
Джесон был уже здесь, но мистер Армстронга отсутствовал. Однако клерк заверил, что тот должен появиться с минуты на минуту, провел их в кабинет адвоката и оставил одних.
В обществе Джесона Гвинет чувствовала себя натянуто, а он, напротив, держался легко и непринужденно. Помог Гвинет снять ее зеленую летнюю пелерину, сказал что-то относительно погоды и предложил стул.
Свое зимнее пальто он тоже снял и повесил рядом с пелериной Гвинет. Было видно, что пальто сшито у хорошего портного, как, впрочем, и темный сюртук Джесона, обтягивавший его плечи, словно вторая кожа. Когда он придвигал стул Гвинет, было видно, как перекатываются под тонкой тканью сильные мускулы.
Гвинет вдруг подумала о том, что Джесон может прочитать эти мысли по ее лицу, и покраснела. Да, она покраснела точно так же, как Мэдди! А когда Джесон, заметив краску на ее лице, удивленно поднял брови, окончательно сконфузилась.
Положение спас Марк, громко спросивший:
— Мама, а почему в этой конторе такой кавардак?
— Не знаю, — ответила Гвинет, глядя на разбросанные по всему столу и даже по полу бумаги. — Некоторые люди привыкли не замечать беспорядка.
— И мистер Армстронг из их числа, — подхватил Джесон. — Впрочем, как успел мне рассказать клерк, наш адвокат еще и миссионер-проповедник и большую часть времени проводит не в Лондоне, а в разъездах.
— А как же его… клиенты? — спросила Гвинет, с неудовольствием выговаривая последнее слово.
— Не знаю, — пожал плечами Джесон и добавил, глядя на входную дверь: — А вот, кажется, и сам мистер Армстронг.
Да, это был мистер Армстронг — пухлый маленький человечек с розовыми щеками, сияющей лысиной и веселыми маленькими глазками.
— Простите, что заставил долго ждать! — энергично воскликнул он, проходя к столу. — Меня зовут Бенджамен Армстронг. А вы, как я понимаю, миссис Бэрри, мистер Рэдли и мистер Марк Бэрри.
Он уселся в кресло и сложил на столе свои пухлые ручки.
— Нет ничего приятнее на свете, — объявил мистер Армстронг, — чем воссоединять родственников.
Окажись жизнерадостный мистер Армстронг ее соседом, Гвинет была бы только рада, но в качестве своего адвоката ей хотелось бы видеть кого-нибудь другого. Она кивнула Марку, и тот поспешно встал и попросил разрешения выйти.
— Нет, нет, — запротестовал мистер Армстронг. — Оставайтесь с нами, мистер Марк. Условия завещания касаются каждого из вас, поэтому вам тоже будет полезно послушать то, что я сейчас скажу.
Гвин насторожилась, посмотрела на Джесона, но тот лишь пожал плечами, продолжая сидеть, вытянув ноги, без улыбки глядя на мистера Армстронга и, казалось, забавляясь всем, что происходит.
— Мама?
Она посмотрела на Марка, снова кивнула, и тот опустился на стул.
— Думаю, нет необходимости зачитывать завещание целиком, — начал мистер Армстронг, обводя всех по очереди орлиным взглядом. — Условия его очень просты. Вся сумма — десять тысяч фунтов — дается вам, миссис Бэрри, для того, чтобы вы могли распоряжаться ею по своему усмотрению, но после вашей смерти весь капитал должен перейти к вашему сыну.
— Мне ничего не нужно, — наклонилась вперед Гвинет. — Я хочу, чтобы все деньги достались Марку, как только он достигнет совершеннолетия.
— Боюсь, что этот вопрос не в моей компетенции, — развел руками мистер Армстронг.
— А не можем ли мы… — Гвинет взглянула на Джесона, надеясь найти у него поддержку, но тот был занят рассматриванием своих туфель. — Не можем ли мы обратиться к нашему анонимному благодетелю с просьбой изменить эти условия?
— Боюсь, что нет. Я получил совершенно четкие инструкции. Мой клиент не желает, чтобы с ним связывались. Так что любая встреча с ним или с ней невозможна.
— Но… Разве нельзя написать ему или ей письмо? Хотя бы для того, чтобы поблагодарить за деньги?
— Нет, — отрезал Армстронг. — Вы захотите узнать имя своего благодетеля, и это вполне естественно. Но я получил строгие указания оставить это в тайне. Обычно тайные благодетели именно так и поступают, чтобы те, кому они помогли, не чувствовали себе обязанными. Поставьте себя на место вашего дарителя, и вы поймете, что я имею в виду.
Гвинет не знала, что ей на это ответить.
— Джесон? — спросила она.
— Что? — спохватился он, выходя из задумчивости. — Скажите, мистер Армстронг, а что будет, если миссис Бэрри откажется принять эти деньги?
— Но это же не так? — удивленно вскинул брови мистер Армстронг.
— Нет, не так, — быстро подтвердила Гвинет, кидая в сторону Джесона раздраженный взгляд.
«Нашел время для шуток!» — сердито подумала она, улыбнулась мистеру Армстронгу и сказала:
— Продолжайте, мистер Армстронг, прошу вас. Вы что-то хотели добавить?
— Ах да. Когда ваш благодетель сочтет нужным, он или она откроет свое имя. Так что все, что вам нужно, так это только набраться немного терпения.
— Немного терпения? Ничего не понимаю! — воскликнула Гвинет. — Почему нужно ждать? Почему нельзя сказать все сразу?
— Как я уже говорил, такова воля моего клиента, — рассмеялся мистер Армстронг. — Спокойствие и терпение, миссис Бэрри, терпение и спокойствие.
Дверь кабинета отворилась, и появился клерк.
— Документы по наследству Бэрри, сэр, — сказал он.
— Спасибо, Томас. — Армстронг быстро просмотрел два исписанных листа. — Да, все ясно и просто, как я и говорил. Мистер Рэдли назначается вашим попечителем, миссис Бэрри, и вашим опекуном, мистер Марк.
— Дядя Джесон будет моим опекуном? — с восторгом переспросил Марк.
Сначала Гвинет была ошеломлена, затем пришла в ярость.
— Я сама воспитываю своего сына, — закричала она. — Я его мать! Это твоих рук дело? — спросила она, оборачиваясь к Джесону.
Джесон медленно поднялся и заговорил, глядя ей в глаза:
