Ознакомительная версия.
Де Фобер замолчал, словно ожидая, что скажет на это герцогиня. Анна-Женевьева говорить не спешила.
– Значит, в кукле должна находиться записка? – наконец, задумчиво уточнила она. – Записка для моего мужа?
– Ох уж эти записки, – вздохнул лейтенант, извлекая из кошелька на поясе свернутый в трубочку листок бумаги. – Должна, несомненно, должна, сударыня. Одна беда: ни мне, ни вам ее не прочесть. Взгляните сами.
Молодая женщина осторожно расправила тонкий листок.
– Тут какие-то цифры, – разочарованно нахмурилась она. – Шифр?
– Несложный, насколько я могу судить. Но мне от этого не легче, – пожаловался Эме. – Похоже на шифровку по книге. Каждое слово послания зашифровано тремя цифрами – номером страницы, номером строки и номером слова в строке. Прочесть записку может даже ребенок. Если только у него под рукой нужная книга. Ну а содержание этой бумаги, как вы понимаете, может быть любым: от любовного сонета до известия о втором пришествии Спасителя, от подробного описания того, как Мазарини провел вечер, до сведений, которые могут стоить кардиналу его красной мантии. Даже и не знаю, что мне теперь с этим всем делать. Пресечь «кукольный театр» на корню? Это ничего не даст. Со временем любители зашифрованных записок придумают новый способ их передачи. А лучше, может быть, сделать так: насадить на крючок наживку – вот это послание – и подождать, пока на нее клюнет крупная рыба? Хотите поймать эту самую рыбу вместе со мной, сударыня?
Герцогиня вопросительно приподняла бровь.
– С чего вы взяли, что мои интересы совпадают с вашими, господин лейтенант?
– Я этого не говорил. Всего лишь предположил, что, может быть, вам будет любопытно, чем занят ваш благоверный? Кроме Мазарини есть ведь еще королева. И король, который хоть и выглядит неважно, но все же пока является нашим государем. Ваш муж честолюбив? А ваш отец? А ваши братья? Некоторые вещи, герцогиня, не прощают даже принцам.
Анна-Женевьева брезгливо швырнула куклу на сиденье.
– И что вы предлагаете? Что вы хотите, чтобы я сделала?
– Ничего из ряда вон выходящего. Просто доставьте куклу вашему мужу. Вместе с запиской внутри. А заодно передайте, что кукольник Жером захворал и оставил на своем месте ученика, которому можно доверять. А уж с остальным я разберусь сам. Впрочем, еще вы можете полюбопытствовать, какие книги почитывает на досуге герцог де Лонгвиль…
Фабьен ехал рядом с каретой, скрипя зубами. Ему хотелось распахнуть дверцу, вытащить господина де Фобера за шиворот и оставить его на мостовой. Так долго говорить наедине с герцогиней! И ведь еще неизвестно, что замышляет этот человек! Да, он дворянин, но он служит Мазарини, а кардинал-итальянец не питает особой привязанности к дому Конде. К тому же Фабьена ужасно злило, что ему не позволили участвовать в разговоре. Он не знал, перескажет ли ему герцогиня то, что сообщил ей де Фобер, в конце концов, она имела полное право ничего ему не говорить. Но Фабьена это почему-то задевало. «Исполняй приказ и ни о чем не думай», – внушал он себе.
Наконец они достигли Люксембургского сада. Карета остановилась, Фабьен распахнул дверцу и стал свидетелем удивительной сцены: герцогиня и де Фобер задумчиво смотрели друг на друга.
– Мы приехали, ваше высочество, – объявил де Ру.
– Полагаю, мы договорились? – обратился де Фобер к Анне-Женевьеве.
Та ответила:
– Я подумаю над тем, что вы мне сказали! До свидания, шевалье.
Де Фобер пожал плечами и полез из кареты. Фабьен едва посторонился, так что выходить мнимому кукольнику было довольно неудобно. Он насмешливо поглядел на де Ру.
– Вот видите, с герцогиней ничего не случилось.
– Значит, вам сегодня чертовски повезло, – процедил Фабьен.
– Да, я не жалуюсь, – откликнулся де Фобер.
Он коротко кивнул де Ру, развернулся и пошел прочь. Фабьен неприязненно смотрел ему в спину.
– Шевалье, может быть, вы закроете дверь? Очень холодно. – Герцогиня натянула перчатки.
– Извините, мадам, – Фабьен поклонился и стал закрывать дверцу.
– Но прежде, разумеется, сядьте в карету!
Де Ру выполнил приказ, но на сей раз уселся напротив Анны-Женевьевы. Герцогиня молчала. Карета все еще стояла, потому что никаких указаний, куда дальше ехать, не последовало.
– Мадам? – полувопросительно произнес Фабьен.
– Простите меня, я задумалась. Этот господин де Фобер, он… он сумел озадачить меня.
– Дело касается какой-то интриги, – мрачно спросил де Ру.
– О, да, вопрос в какой. И в ней замешан мой муж. Подумать только: зашифрованные записки в куклах! Бог мой, в детстве мы с Людовиком тоже так играли – прятали письма с ужасными, как нам казалось, тайнами. Но мой муж… Он меня использует.
– Послезавтра вы отправитесь в Беруар, – напомнил Фабьен. – Там вы не будете обязаны участвовать в его интригах.
– Кто сказал, что я в них вообще участвую? – холодно осведомилась Анна-Женевьева. – Но мне не нравится, что мою жизнь пытаются превратить в… в… кукольный театр. – Она отбросила куклу, которую вертела в руках. – Ненавижу быть марионеткой.
«О да, – подумал Фабьен, – с дочерью Шарлотты Монморанси лучше не шутить». Все семейство Конде отличалось буйным нравом. Но вот в глупости их никто упрекнуть не мог.
Судя по всему, давать дальнейшие пояснения герцогиня не собиралась; впрочем, Фабьену и этих было достаточно. Сам он никогда не был замешан в интригах, но хорошо знал, что уничтожить жизнь человека можно одним росчерком пера.
– Будут ли какие-либо распоряжения, мадам?
– Мы едем домой.
– Вы хотели пройтись по лавкам…
– Я уже не хочу. Едем домой, шевалье.
Фабьен кивнул и вышел из кареты. У него было нехорошее предчувствие, да вот только герцогиня не станет его слушать.
В Люксембурском саду почти никого не было, наверное, из-за холодной погоды. Только несколько бродячих собак грелось на солнышке, да влюбленная парочка миловалась в тени старых деревьев. Этим январский мороз не помеха. Эме швырнул ширму прямо на снег и улегся на нее, закинув ногу на ногу и подложив под голову шапку. Над ним во всей красе раскинулся высокий купол голубого парижского неба. Де Фобер любил глядеть в небесную синь: это помогало ему сосредоточиться.
Сейчас мысли Эме, как ни странно, вертелись отнюдь не вокруг сиятельной герцогини де Лонгвиль или даже таинственного автора зашифрованной записки. Фабьен де Ру – вот кто занимал де Фобера. Эме только что наблюдал, как сильно хромает телохранитель Анны-Женевьевы, и припомнил все, что он знает об этом на редкость неприветливом типе.
Что ж, значит, герцог Энгиенский расплатился с де Ру за услугу, оказанную на поле боя, отправив шевалье под крылышко к своей сестрице. Неожиданный выбор. К тому же лейтенанту показалось, что телохранитель слишком уж рьяно относится к своим обязанностям. Тут явно что-то большее, чем простая исполнительность или верность долгу. Колючий взгляд, неприязненный тон, стиснутые зубы.
Ознакомительная версия.
