Грейс дрожала так сильно, как будто ее лихорадило. Она была не в силах скрыть ни своего смущения, ни страха.
– Я должна соблазнить вас и заставить лечь в мою постель.
Выражение его лица сделалось высокомерным.
– Но это было ясно с самого начала. И к чему эта трагическая маска отчаяния? Конечно, вначале вам удалось ввести меня в заблуждение, но теперь повторение этих сцен уже не вызывает прежнего эффекта. Думаю, если бы вы признались во всем и раскаялись, результата, к которому вы так стремитесь, было бы легче достичь.
Голова Грейс дернулась словно от удара. Маркиз говорил с ней так, будто ненавидел ее. Но если он искренне верил в то, что она состояла в заговоре с его дядей, кто мог осудить его за это? Грейс заглянула лорду Шину в глаза, пытаясь отыскать в них присутствие того тепла и искренности, которые он с такой щедростью изливал на нее всего час назад.
– Милорд, я в большой беде.
Он улыбнулся, если можно назвать улыбкой эту застывшую гримасу боли на его лице.
– Разумеется, миссис Паджет. И вы сами ощутите это в полной мере, когда мой дядя поймет, что я не собираюсь и пальцем прикасаться к вам.
– Значит, на вашу помощь мне нечего рассчитывать, – проговорила она задумчиво. Грейс показалось, что холодная рука сжала ее сердце и оно вдруг перестало биться. Внезапно она перенеслась в бескрайнюю пустыню одиночества, из которой не существовало выхода.
Краем глаза Грейс видела, что маркиз продолжает наблюдать за ней. При этом его взгляд сделался таким отчужденно-холодным, устрашающе равнодушным, мертвенным, что Грейс вдруг показалось, что перед ней все еще стоит сам лорд Джон. Неожиданно губы лорда Шина сложились в улыбку, неестественно живую для этого каменного лица. Столь чудовищное несоответствие не могло не пугать.
– Вы ждете от меня помощи, мадам? Но что может сделать для вас несчастный сумасшедший, который и себе-то не в состоянии помочь?
– Вы просто должны верить мне – я не сообщница вашего дяди.
– О, как раз наоборот, моя дорогая миссис Паджет, я не должен верить ничему, что вы говорите.
Грейс показалось, что ее ударили хлыстом по лицу, она даже слегка отшатнулась назад.
– Я говорю вам правду, – в отчаянии продолжала настаивать она.
– Правду? – Маркиз насмешливо и презрительно засмеялся. – Вы даже не знаете, что это слово означает.
– Я умоляю вас, милорд, помогите мне.
Выражение его лица снова сделалось непроницаемым, в глазах появился холодный блеск, а губы плотно сжались и побелели.
– Вы напрасно тратите время, и этот театр тут совершенно ни к чему. Я уже сказал вам – меня обмануть невозможно.
Внезапно её глаза наполнились слезами. Мгновение, и эти слезы потекли по ее щекам, но она даже и не пыталась прятать их. Она уже ничего не могла сделать, чтобы завоевать доверие маркиза, перетянуть его на свою сторону. Теперь все кончено. Видимо, и вправду ей не под силу изменить свою судьбу, которая сначала лишила ее дома, забрала мужа, а теперь вот забросила в это заколдованное королевство, где обитал сумасшедший и где ее ждала смерть.
Пошатываясь, она направилась к двери. У нее больше не было сил ни разговаривать с маркизом, ни спорить, ни что-либо доказывать ему. Она должна была соблазнить его, но ему она не казалась привлекательной. Более того, он ненавидел ее.
Когда Грейс поравнялась с лордом Шином, он вскинул на нее глаза и с напускным спокойствием спросил:
– Скажите мне всего одну вещь, миссис Паджет… Вы любовница моего дяди?
Грейс застыла на месте, ее глаза расширились, и в них появились страх и отвращение. Видимо, лорд Шин и в самом деле сумасшедший, мелькнула мысль в ее голове.
Возможно, другая женщина на ее месте просто дала бы ему пощечину. Но не она. Грейс была настолько поражена тем предположением, которое высказал маркиз, что ей даже не пришло в голову возмущаться.
Она продолжала стоять и беспомощно смотреть на маркиза. В конце концов, не выдержав этой затянувшейся паузы, лорд Шин быстро повернулся и вышел из комнаты. Казалось, ему противно даже дышать одним с ней воздухом.
Мэтью вытянулся на своем диване и бросил взгляд на потолок. Прислушался. Над ним, в своей комнате, из угла в угол расхаживала Грейс. Было уже поздно. Вероятно, далеко за полночь, подумал Мэтью. И словно в подтверждение его мыслей, часы пробили два. Он все никак не мог уснуть. Похоже, и Грейс мучилась от бессонницы.
Они еще не виделись с тех пор, как он спросил ее, не была ли она любовницей его дяди. Сегодня днем она не спустилась к обеду. Мэтью начал было беспокоиться из-за этого, но потом стал себя упрекать в том, что волнуется из-за лживой проститутки. Он не виноват в том, что ей скучно здесь, что она хандрит.
Мэтью душил гнев. Он злился на нее. И на себя, за то, что позволил себе расчувствоваться, впустить это вероломное существо в свое сердце. Ведь он с самого начала знал, что эта женщина подослана его дядей. И она превосходная актриса, но он не подходящий зритель для нее. Неожиданно скрипнула ступенька. Что, черт возьми, она собирается делать? Прогуляться по саду? В такое время? Может, это и к лучшему, у него уже начала болеть голова от этих шагов над его головой.
Она остановилась у двери гостиной, потом открыла ее и осторожно вошла в комнату. Мэтью притворился, что спит. В эту минуту все его чувства обострились до предела. Он улавливал ее дыхание, тихое шуршание одежды.
Грейс остановилась где-то посередине комнаты. Мэтью осторожно посмотрел на нее сквозь ресницы. На ней было что-то совсем светлое и прозрачное – он без труда мог рассмотреть под сорочкой ее тело.
Раньше она никогда не спускалась к нему ночью. Разумеется, лорд Джон подтолкнул ее к активным действиям. Что еще могло заставить этого призрака прийти сюда в два часа? Его дядя подергал за ниточки, и бедная маленькая кукла послушно затанцевала.
Исходящий от нее запах заставлял Мэтью забыть обо всем на свете. Ему хотелось помнить только о том, что сейчас здесь, рядом с ним, находится женщина. И он может прикоснуться к ней.
Но если прикоснется, то он возьмет ее.
Он не доверял ей, и в то же время не мог не признать, что эта женщина вызывает в нем нестерпимое физическое желание.
– Я знаю, вы не спите, – вдруг хрипло проговорила она.
– Да, вы правы, – устало отозвался Мэтью и сел на диване, поставив босые ноги на пол. Хотя было темно, он плотно закутался в свое одеяло. – Что вы хотите, миссис Паджет? – безучастно проговорил он, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы.
– Не знаю.
Это было ложью. И они оба прекрасно понимали это. Грейс была послушной марионеткой его дяди. Но, Господи, ее голос звучал так искренне, так проникновенно. Чтобы противостоять ее чарам, Мэтью попытался снова вызвать в себе гнев, еще недавно просто душивший его. Но все было тщетно, его гнев подавлялся вожделением.
