Роза, закатав рукава, придерживала голову девушки.
– Разбей лед на куски и положи вокруг нее, – приказала Роза Нику.
Он беспрекословно подчинялся старой женщине. Сняв с крючка на стене охотничий нож, наколол лед и обложил все тело девушки.
– Достаточно?
Роза одной рукой поддерживала голову Саманты, в другую взяла мочалку и приказала ему:
– А теперь выйди, Ник. Мне надо кое-что сделать.
Выйти? Сидеть в холле и ждать? Не зная, как она? Он решительно сощурил глаза.
– Я не уйду. Тебе же нужна моя помощь. И, кажется, она – моя жена, так?
– Хорошо, – согласилась Роза и протянула мочалку ему.
Ник обмакивал мочалку в воду и прикладывал к жаркому телу Саманты. Вскоре вода в бадье согрелась, а кожа девушки стала прохладной.
– Мне кажется, ей лучше, – Роза вздохнула облегченно.
Ник убрал с плеча Саманты мокрую прядь волос. Она была испачкана кровью.
– Ты думаешь? – спросил Ник, все еще не веря, потом предложил: – Давай, вымоем ей волосы.
Стараясь не замочить повязку, они аккуратно вымыли рыжие вьющиеся волосы. Роза обернула голову больной махровым полотенцем, и Ник вынул девушку из бадьи. Она была легонькая, как птичка, дрожала от холода. Стараясь согреть, Ник покрепче прижал ее к себе, не обращая внимания на то, что его одежда промокла насквозь.
– Никки, ты так собираешься стоять всю ночь? – Роза ждала у кровати с полотенцем наготове.
Он улыбнулся ей кротко и застенчиво. Старательно обтирая больную, боялся неосторожным движением причинить ей неудобство или сделать больно.
И удивлялся гладкости, бархатистости ее кожи. Сняв с головы девушки мокрое полотенце, Роза заменила его на сухое. В доме не было женских ночных сорочек, кроме Розиных. Саманте они были велики, она затерялась в пышных оборках и казалась сейчас еще более нежной и хрупкой.
– Подержи ее, Ник, я поменяю постель.
Ник снова взял Саманту на руки, дважды обернув просторную сорочку вокруг ее хрупкой фигурки. Прижимая девушку к своей груди, он слышал, как бьется ее сердце. Его собственное билось рядом. Два сердца словно превратились в одно. Это было так удивительно… тревожно… чудесно…
Ее голова покоилась на его плече. Длинные темные ресницы отбрасывали густые тени на бледные щеки. Ник и не думал, что он будет так страдать. Раскаяние охватило его, он зашептал:
– Котенок, прости меня! Прости, – он слегка наклонился и нежно коснулся губами ее лба.
Она словно услышала. Ресницы дрогнули. Протяжно вздохнув, потерлась щекой о его плечо.
– Теперь ты можешь положить ее, Ник, – напомнила ему экономка.
– Ты видела, Роза? Кажется, она просыпается? – обрадовался он, в сердце ворохнулась слабая надежда.
Роза внимательно и пристально посмотрела на него, взглянула в лицо девушки и отрицательно покачала головой.
– Тебе показалось, Никки.
Она откинула одеяло. Вздохнув, Ник положил Саманту на кровать, расправил сорочку, чтобы грубые складки не давили. Старательно укрыл девушку одеялом. Встал перед кроватью на колени, не сводя взгляда с бледного личика. Вот сейчас дрогнут ресницы, он снова увидит удивительные зеленые бездонные озера ее глаз.
Но Саманта спала глубоким сном, дыхание было спокойным и ровным.
Роза провела ладонью по заросшей щеке Ника.
– Почему бы тебе не побриться, Никки? Ты же не хочешь, чтобы она проснулась и увидела тебя таким заросшим? А я побуду здесь до твоего возвращения, – предложила она, грузно усаживаясь в кресло перед камином.
Ник потер свои заросшие щеки и подбородок. Его мысли были слишком заняты Самантой, ее состоянием. Он совсем забыл про бритье. От усов, наверное, тоже пришло время избавиться. Роза сердилась на него, за то, что он их отрастил. Сейчас ему захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Он открыл дверь, вышел в коридор и замер, удивленный. У двери, на полу, сидели Джейк и Джефф.
– Ну, как себя чувствует Сэмми? – спросил Джефф.
– Ее больше не лихорадит, – отозвался Ник. – И мне кажется, что она скоро проснется.
– А куда ты идешь такой довольный?
– Мне нужно побриться.
– Побриться? – переспросил Джефф. – В три часа ночи?
Счастливо улыбаясь, Ник засвистел и весело побежал вниз по лестнице, пропустив замечание кузена мимо ушей.
– Мне кажется, что в этом доме лихорадит не одну Саманту, – оторопело вытаращившись, заметил Джефф. – Джейк, ты бы присмотрел за ним хорошенько, что ли?
Ник слышал, как Джейк довольно засмеялся:
– Вот и славно, Джефф, – и успокоил внука: – Все так и должно быть. Шел бы ты отдыхать, малыш. Еще только три часа ночи. Пойду и я прилягу. – Он, кряхтя, встал и отправился в свою комнату.
В доме все спали, когда Ник вернулся в спальню.
– Есть какие-нибудь перемены? – с надеждой спросил он.
– Она спит спокойно, не волнуйся.
Ник с любовью и благодарностью взглянул на маленькую полную женщину, повернулся и продемонстрировал ей выбритое лицо.
– Ну как?
Роза похлопала его по щеке.
– Вот так-то лучше, сынок, – нежно сказала она.
Роза называла его сыном и была для него словно мать с тех пор, как умерла его бабушка. Он наклонился над ней, обнял за плечи.
– Зачем нам торчать здесь вдвоем, Роза? Почему бы тебе не поспать? Я позову, если что-нибудь изменится.
Роза кивнула, легонько пожала его руку. С трудом сдерживая зевоту, вышла за дверь.
Ник сел на стул и стал смотреть на маленькую фигурку. Волосы Саманты подсохли и рассыпались по подушке ярким огненным веером, резко выделяясь на белоснежной наволочке. Он взял щетку и стал осторожно проводить ею по прядям, пользуясь возможностью касаться длинных шелковистых локонов. И расчесывал до тех пор, пока они не высохли полностью. Боясь потревожить Саманту, он нехотя положил щетку на туалетный столик. Встал на колени и облокотился на кровать, глядя, как девушка спит. Первый раз в жизни он чувствовал неуверенность и смущение. Она – его жена. Супруга. Он всю жизнь был одиноким. У него не было никого, кроме Джейка и Джеффа.
Ему было всего пять лет, когда погибли его родители – Джим и Маленькая Лань. С тех пор он жил с дедом и бабушкой. А лето проводил в деревне с родственниками матери.
Он жил в племени Чиянна, но считался только наполовину индейцем. Среди белых был только наполовину белым. Чувствовал себя чужаком и среди тех, и среди других. Не то, чтобы его не любили. Нет. Просто ни белые, ни индейцы не считали его своим. Одиночество было его спутником.
Что она будет делать, когда придет в себя? Вспомнит ли, как их обвенчали в лачуге? Ник хорошо понимал, что для такой девушки он далеко не подарок. У него была репутация скандалиста и драчуна. Он был очень гордым. Гордился своей индейской кровью. И тем, что был внуком Белого Орла, вождя племени. Но горожане сторонились его, словно он был прокаженным. В детстве его дразнили грязным дикарем. Он обижался на сверстников, отстаивал свое равноправие в драках. А когда вырос, то стал упрямым, угрюмым и злым. Он был таким, чтобы выжить.
