служить королю так, как следует всем добропорядочным людям'.
'Я знаю только одно. Самый верный подданный Эдварда - его брат Ричард. Однажды, братец, ты проснешься и обнаружишь, что твое божество - обыкновенный человек'.
Ричард промолчал. Временами он от всей души испытывал по отношению к Джорджу отвращение. Мальчик сам, понятное дело, беспокоился из-за недавнего брака, но он решил, что если этого хотел Эдвард, то его младшему брату стоит желать того же.
Ричард отвернулся от Джорджа и посмотрел на текущую непосредственно у стен замка Темзу. Через ее воды он вгляделся в серые стены Тауэра и пылко взмолился, чтобы для Эдварда все пошло хорошо, и в нем снова возросло негодование на среднего брата, который казался обрадованным перспективой грядущих сложностей. Еще мальчик возмущался матушкой, демонстрирующей свою надменность и объявляющей, что не собирается встречаться с низкорожденной королевой, а также - Уорвиком, осмелившимся считать себя лучше, нежели его монарх!
Тем временем Эдвард наслаждался счастьем с новобрачной. Также он испытывал облегчение от того, что секрет раскрылся. Если бы у короля возникла возможность вернуть все на круги своя, он снова повторил бы совершенное. Было сложно определить, что в Елизавете столь его очаровало. Молодая женщина ни в коей мере не являлась страстной, напротив, казалась отстраненной, даже холодной, иногда Эдвард спрашивал себя, не заключается ли власть над ним Елизаветы в том, что новая королева постоянно бросает ему вызов. Король непрестанно пытался пробудить что-то, чего найти не мог. И, конечно же, она была фантастически красива, хотя и абсолютно в другом стиле, нежели те красавицы, что привлекали Эдварда в прошлом. Резко высеченные черты лица Елизаветы походили, как сказал однажды Гастингс, на черты классической статуи, и ее супруг не мог в точности удостовериться, что же происходит по ту сторону прикрытых тяжелыми веками прекрасных серо-голубых глаз. Распуская свои длинные роскошные волосы, ниспадающие вдоль упругого белого тела, Елизавета цепляла Эдварда так, как его прежде не цепляли иные возлюбленные, и тогда король говорил: 'Чума на Людовика. Чума на Уорвика. Никто из них не помешает моему обладанию Елизаветой'.
Довольно неожиданно Уорвик решил не предъявлять никаких упреков и не читать долгих нотаций о причиненном ущербе. С его стороны это было мудро. Эдвард уже к ним мысленно приготовился, но граф раз и навсегда понял, что монарх больше не находится у него в подчинении. Он промолчал, и, представляясь Елизавете, продемонстрировал все знаки уважения, которые король или королева только могли потребовать.
Уорвик дал своему гневу время осесть, не оставаться долее в точке кипения, и от того стать еще опаснее. Ярость никуда не исчезла, но обрела глубину и силу, укрепленную контролем. Граф видел, что стряслось, и винил себя за то, что пропустил развернувшееся прямо у него на глазах. Эдвард почти ускользнул, и сделал это с помощью тончайшего вопроса собственного брака. Следовало незамедлительно восстановить ослабленную связь, после чего выбрать подходящий момент, дабы натянуть узду.
Одновременно Уорвик доказал Эдварду, что принял Елизавету в качестве королевы и готов сделать все от него зависящее, чтобы исправить вред, нанесенный взаимоотношениям с Францией. Он постарался не демонстрировать, насколько горько был обижен, оказавшись выставленным в глазах французского короля глупцом, которого заключенный в тайне союз Эдварда высветил, как человека, далекого от монаршего доверия.
'Я его создал. Я посадил его на трон. Без меня он остался бы никем'. Так Уорвик разглагольствовал перед графиней.
Эдварду он любезно улыбался и обсуждал с ним приготовления к коронации Елизаветы.
Прежде всего король хотел представить жену английской знати и намеревался сделать это в Редингском аббатстве.
'Будет соответствующе и благопристойно', - поделился он, 'чтобы внутрь ее ввел Кларенс. Как предполагаемый наследник престола, именно Джордж обязан выступить в данной роли'.
И Эдвард благодушно улыбнулся. Король был уверен, совсем скоро появится тот наследник, который отодвинет Кларенса в сторону. И он, и Елизавета успели доказать, как он бросил в лицо матушке, что от бесплодия далеки.
Уорвик мрачно ухмыльнулся где-то внутри. Он мог представить себе чувства Кларенса. Мальчик обладал честолюбием. Он еще наполовину надеялся, что Эдвард никогда не вступит в брак, и тогда его собственные великие планы осуществятся.
'Не тебя', - думал Уорвик, - 'Я бы отдал предпочтение Ричарду - хорошему и серьезному парню, верному брату. В моих силах его сформировать. Но Кларенс...нет, слишком уж он тщеславен. Чересчур большое количество поверхностного обаяния вскоре потеряет всю возможную ценность. Ничего хорошего в Кларенсе нет. Но, я не сомневаюсь, эта женщина с Эдвардом заведут выводок детишек, ибо наш юноша кинется их делать с таким восторгом, какой он мало для чего еще сберегает'. Таким образом, Кларенсу выпала обязанность ввести Елизавету в аббатство. Его матушка пришла в ярость, но отринуть долг Джордж не мог. Прежде всего ему следовало подчиняться королю, и только потом - матери. Ситуация выглядела забавно. 'Они этого не вынесут', - полагал Кларенс. 'Уорвик потихоньку закипает. Как и некоторые другие. Шаг за шагом компания уже ополчается на Вудвиллов'.
Вот и сама королева. Нет никаких сомнений в ее красоте. От внешности Елизаветы захватывает дыхание. Она принадлежит к редкому типу женщин, обладающих природным величием. Высокая, и поэтому замечательно выглядящая на фоне Эдварда, тогда как большинство дам рядом с ним кажутся карлицами. Чудесные локоны ниспадают по плечам и доходят до колен, на голове корона с драгоценными камнями, грани которых выточены в форме соцветий лилии. Елизавета держит голову высоко, но ее тяжелые веки нависают над глазами, и от этого создается впечатление, что она ни на кого не смотрит. На королеве голубое платье, данный оттенок идет ей больше остальных, оно расшито полосками из золотистой парчи, рукава сделаны узкими, а корсаж - плотно прилегающим к телу, по кромке юбке бежит оторочка из меха горностая. Носки туфель сильно заострены, и Елизавета изящно, пусть и твердым шагом, направляется к знати, ожидающей ее, дабы воздать почести.
Взгляды сосредотачиваются на Уорвике. Он преклоняет перед Елизаветой колени, берет ее руку и запечатлевает на внешней стороне ладони поцелуй.
Кларенс разочарован. Он-то надеялся на сложности.
Даже если бы здесь стояла выбранная лично им новобрачная, то и тогда Уорвик не смог бы проявить больше любезности. В его поведении никто не был в силах угадать, насколько глубоко внутри графа тлела боль от нанесенного ему
