Миновав заставу у ворот Сен-Жак — солдаты охраняли их без всякого рвения, с привычным безразличием глядя и на входящих, и на выходящих, — наши путешественники поехали дальше по мощеной улице вдоль суровых фасадов каменных домов, в которых располагались учебные заведения и многочисленные храмы. Узкие темные переулки, вливаясь в эту улицу, наполняли ее грязью и вонючими помоями; в дождь эта жуткая смесь стала еще жиже, ее отвратительный смрад заполнил пространство. Зато в конце грязевой артерии виднелись башни огромного храма, красивого и величественного собора Парижской Богоматери. Но разве можно было сравнить эту столицу с той, что тут же нарисовало воображение Лоренцы? Она увидела Флоренцию такой, какой любовалась ею из своего сада во Фьезоле: черепичные крыши — солнце утром золотило их, а к вечеру делало огненными — купол Дуомо, колокольни, сады. Конечно, повозок и людей на улицах здесь было больше, чем во Флоренции, зато пыль там была просто пылью, не превращаясь в грязь и зловонные лужи, а в воздухе веяло что-то чудесное, неповторимое, создавая особую атмосферу! Слезы навернулись на глаза Лоренцы. Неужели ей придется жить в этом сером тошнотворном городе?..
В этот миг из окна кареты высунулась голова донны Гонории.
— Страх господень! Это и есть Париж? Неужели мы так долго ехали, чтобы поселиться в этом болоте?
Лоренце для полного счастья как раз не хватало пронзительно крикливого голоса тетушки! Она резко повернулась в седле.
— Если вы оказались здесь, дорогая тетя, то только потому, что сами этого пожелали. И, к большому вашему счастью, можете уехать отсюда, как только захотите. Я бы очень хотела быть на вашем месте!
— Не волнуйтесь, мадам, — поторопился вступить в разговор Джованетти, причем самым мирным тоном. — Не судите по первому впечатлению. Да еще в дождливый день. Когда мы доберемся до Сены, вы увидите, что Париж гораздо красивее, чем вам сейчас кажется, и что король делает все, чтобы его столица была прекрасной.
В самом деле, чем дальше они ехали, тем больше видели строек и лесов, рабочие, несмотря на дождь, старательно трудились и даже напевали что-то или насвистывали. Дома строили, обновляли, украшали, а когда путники подъехали к реке, внезапно вышло солнце и осветило величавый собор Парижской Богоматери и старинные замки на острове Ситэ. Солнечные лучи коснулись и башен средневекового Лувра, украшенного новой галереей, которая должна соединить его с пока еще недостроенным дворцом Тюильри. И еще великолепный мост без всяких — вот неожиданность! — домов на нем, радующий глаз изящными решетками и кипящей на нем жизнью.
— Новый мост! — объявил своим спутницам посол. — Король открыл его два года тому назад, а Большую галерею Лувра — этой весной. Его Величество любит свой город, он заплатил за него дорогую цену, и теперь делает все, чтобы он стал красивейшей столицей Европы. Признаюсь, я здесь прекрасно себя чувствую... Особенно в хорошую погоду.
— Ну, еще бы, вам угодить не трудно, — проскрипела донна Гонория. — Лучше скажите, куда вы нас везете. Я, надеюсь, во дворец?
— В отсутствии Ее Величества? Не надейтесь. Обрадованная новому поводу для недовольства, донна Гонория тут же им воспользовалась.
— Но Ее Величество покинула Фонтенбло вчера! Она что, отправилась в путь пешком?
— Нет, мадонна, Ее Величество плывет на лодке, — ответил посол, едва сдерживаясь от смеха. — Путешествовать по воде гораздо приятнее, Сена в отличие от дороги плавно несет свои воды. К тому же королевская лодка оборудована всеми удобствами. Вот только плывут они медленнее, чем скачет лошадь.
— Так куда же мы едем? На постоялый двор?
— Ни в коем случае! После того как Мария де Медичи стала королевой, великий герцог разместил свое посольство неподалеку от Лувра в красивом особняке в тупике Моконсей. Смею надеяться, вам там будет хорошо.
— В тупике? Нечего сказать, удачное место для посольства!
— Стоит ли обращать внимание на подобные пустяки! Главное, что уличка очень славная, застроена новыми красивыми особняками, и только одна башня там столетней давности. А теперь, мадонна, будьте внимательны, а то не оберетесь неприятностей, — мы въезжаем на Новый мост, где весь город назначает встречи.
И действительно, мост был запружен пестрой и яркой толпой. Лоренца ехала шагом и с большим любопытством поглядывала по сторонам. Зевак влекла на мост его новизна. Монахи просили здесь милостыню. Дворяне, окруженные свитой слуг, могли покрасоваться. Громко крича, предлагали свои услуги торговцы птицами, брадобреи, зубодеры, гадалки, шарлатаны, продающие всевозможные снадобья, а также другие разнообразные умельцы. Тут же толкались и воришки, срезающие кошельки. Девы радости старались завлечь горожанина посолиднее, а те недовольно, но с заблестевшими глазами отталкивали их. Школяры горланили развеселые песни. И среди всей этой толпы не спеша продвигались всадники и кареты. Перепуганная донна Гонория приказал опустить кожаные шторы в карете, зато Лоренца в мужском костюме подражала Филиппо Джованетти и поддерживала его игру: отвечала веселой улыбкой на заигрывания девиц и шутки юношей, кланялась тем, кому кланялся посол. Она поймала на лету румяное яблочко, которое бросила ей с шутливыми словами, смысл которых она не поняла, толстая торговка со щеками краснее яблок.
— Должен заметить, вы пользуетесь успехом, — улыбнулся сьер Филиппо. — Надеюсь, что это хорошее предзнаменование.
— Мне надо кинуть ей монетку?
— Ни в коем случае. Вы обидите славную женщину, она вовсе не бедна, просто отдала дань вашей красоте.
Лоренца послала торговке воздушный поцелуй и крепкими белыми зубами впилась в сочную мякоть. Ее недавние дурные впечатления рассеялись, и, не ожидай ее впереди ненавистный брак, она согласилась бы пожить среди славных, по-детски простодушных людей, которые, даже не зная ее, выражали ей свою благосклонность.
По мосту путешественники ехали медленно, зато потом очень быстро добрались до нужного им тупичка. Тупик Моконсей и в самом деле выглядел очень достойно.
Лет сто тому назад король Франциск I приказал разделить на участки обширную территорию, принадлежавшую герцогам Бургундским, тогда-то возник и этот тупик. От тех давних времен уцелела в нем только узкая и высокая четырехугольная башня, на вершине которой устроил себе спальню Жан Бесстрашный, надеясь спастись от кинжала мстителей за смерть своего кузена и соперника герцога Орлеанского. Двадцатиметровое сооружение казалось ему надежной защитой. Почерневшая от времени башня в окружении светлых, недавно построенных особняков производила особенно зловещее впечатление. Среди новых построек выделялся зал для представлений, где выступала труппа «Беззаботные ребята», внося в тихий и чопорный квартал некоторое оживление.
