Положив руку ей на плечо, Джеллико вел Антигону к камину напротив двери.
— Садитесь спиной к стене, — велел он, а сам занял место напротив. Он сел спиной к комнате, словно его крупная фигура могла укрыть Антигону, даже когда он знакомил ее с более живой, изнаночной стороной гемпширской жизни.
Что касается живости, то служанка, которая пробиралась к ним между столиками, поглядывала на Джеллико с энтузиазмом. Особенно когда он снял шляпу и небрежно повесил на спинку стула мокрое пальто, открыв широкие плечи.
Красивый, беспечный и любезный, как любой щеголь, он с расстегнутым сюртуком и взъерошенными золотистыми волосами, сиявшими в мягком свете огня, выглядел доступным и совершенно восхитительным. Ноги у него длинные, а бедра, подчеркнутые тугими бриджами цвета слоновой кости, произвели впечатление невероятной силы и мощи, когда он двинулся, чтобы сесть.
— Только посмотрите на себя, ваша милость. — Служанка наклонилась к нему, подарив улыбку и полный обзор своего пышного бюста. — Сегодня скверная ночь для прогулок, милый. Что я могу сделать, чтобы согреть вас?
У Антигоны сердце перевернулось в груди, из легких выжало весь воздух. От успокаивающей и одновременно тревожащей интимности до ревности оказался один шаг. Помоги ей Господь, ей многое предстоит узнать о себе за один вечер.
— Да уж, моя радость, — ответил Джеллико со всем своим непринужденным шармом, к которому Антигона уже привыкла. — Мне пинту вашего лучшего пива. — Он потрепал служанку по широкому заду. — А моему другу сидра.
Он был из тех, кто мог позволить себе подобный жест и не получить по зубам. Во всяком случае, служанка, похоже, не возражала. И двинулась к барной стойке, сильнее покачивая бедрами.
Невольный приступ ревности Антигоны был вызван игривыми манерами Джеллико, но делая заказ, Уилл смотрел на нее, а не на служанку.
И подмигнул, заказывая сидр. За это Антигона простила его, подмигнула в ответ.
— Мне нравится сидр.
— Я так и подумал. И он лучше сочетается с коньяком, который уже плещется у вас в животе.
У нее внутри много чего плескалось. Например, бешеное любопытство.
— Так расскажите мне историю о леди, с которой вы жили, сами того не подозревая.
Джеллико откинулся назад, закинул локоть за спинку стула и смотрел на нее своими невероятно синими, невозможно лукавыми, улыбающимися глазами.
— История слишком длинная и не моя, чтобы ее рассказывать. Но вы напомнили мне эту даму.
— Правда? — Вопрос слетел с языка Антигоны раньше, чем она успела остановить себя. Среди того, что крутилось у нее внутри, явно были и надежда, и желание произвести на него впечатление. — Она была вашей возлюбленной?
— Нет. — Похоже, он не обиделся на такой личный опрос. Его глаза оставались ясными, яркими и улыбались, когда он смотрел на нее. — Она была моим другом. И до сих пор мне друг.
Антигона никогда не слышала ничего подобного: мужчина жил с женщиной, которая за ним не замужем и до сих пор — до сих пор! — остается ему другом. Это казалось невозможным. Но сегодня она узнала, что множество вещей, которые она прежде считала невозможными, ни в малейшей степени таковыми не являются. И факт, что она здесь, в таверне, с Джеллико, тому подтверждение.
Что за интересный человек, и какой хороший друг!
— Тогда расскажите мне о флоте.
Он кивнул и улыбнулся, словно у него наготове была тайная шутка, которую никто больше не должен слышать.
— Что вы хотите знать?
— Что вы делали во флоте?
— Полгода назад я был первым лейтенантом его величества на фрегате «Смелый» под командованием капитана Колира, после чего меня повысили и дали под командование шлюп «Горячий». Командование этим судном — это лучшие полгода в моей жизни. Пока их сиятельства в адмиралтействе не решили поставить корабль на прикол, команду распустить, а офицеров списать на берег с половинным жалованьем. Но они проделали подобное с половиной кораблей флота. Адмиралтейство называет это сокращением, теперь, когда мы сослужили свою службу, а Наполеон сидит на Эльбе, мы оказались не нужны.
— Вы не рады, что война закончилась? — Вся страна месяцами заходилась в пароксизме радости.
— Нет. — Джеллико чуть наклонил голову, словно прежде об этом не задумывался, и эта мысль сама выскочила. — Это позор, с моей точки зрения. Я не развязывал эти проклятые войны, я просто сражался на них. Когда мне позволяли. Но я хорошо это делаю, и мне нравится работать, поэтому когда я на прошлой неделе оказался на суше, то большую часть времени напрасно проболтался в приемной адмиралтейства в Лондоне в ожидании нового назначения, как и многие офицеры моего низкого ранга.
— Низкого? Я думала, вы коммандер.
— Так и есть. Но какой шанс имеет непритязательный коммандер, когда сейчас без работы много опытных капитанов? Ужасно для королевского офицера ходить и клянчить, но я часами безрезультатно сидел там со шляпой в руке и уже готов был подавиться гордостью. Этого достаточно, — закончил Джеллико, когда служанка поставила на стол кружки, — чтобы довести амбициозного человека до выпивки.
— Вы тоскуете по флоту?
Его глаза, такие синие и ясные, снова встретились с ее глазами.
— Как по умершему другу. Только этого друга я имею большие надежды оживить.
Спокойная убежденность в его негромком голосе остановила бессмысленные расспросы Антигоны и положила конец беспокойному приступу зависти к его жизни, его цели. Хотя жизнь у них совершенно разная, он почти угодил в ловушку, как и она.
И Антигона никогда не думала, что мужчина может тосковать по чему-то неодушевленному — по своей профессии, — как по человеку. Как она тосковала по отцу.
И как же она по нему тосковала! Он был так же необходим ей для счастья, как воздух для дыхания. Необходим, как пища. При всей его ученой рассеянности папа никогда не возражал против того, что она слишком быстро ездила на лошади. Он никогда не обручил бы ее с лордом Олдриджем. И аплодировал бы ее расправе с мистером Стаббс-Хеем.
«Исключительное применение силы, моя Антигона», — сказал бы он и начал бы составлять уравнение, сравнивая ее массу с массой мистера Стаббс-Хея и учитывая потенциальную скорость движения ее руки. Папа обладал замечательной способностью превращать все события в занимательные логические задачки.
Она тосковала и по этому его умению. Тосковала по отцу сильно, до боли в груди. Так, полагала она, Джеллико тоскует по флоту.
Но им обоим нужно отвлечься.
— Расскажите мне о вашей жизни в море. Похоже, она ужасно волнующая, особенно по сравнению с моей.
