Джулиана умолкла, пытаясь подавить рыдания, рвущиеся из груди.
— Отпустите меня.
— Куда? Куда вы пойдете?
— Я уеду в Мельбурн. Поживу пока в отеле.
— Пока?
Она не видела лица Форда в темноте, но так много понимала по интонациям. Она знала, чувствовала, что причиняет ему боль. И не могла иначе.
— Я хочу открыть пансион, обучать девушек из хороших семей манерам, литературе, языкам. Всему, что знаю сама. Думаю, у меня получится. И мне кажется, пансион будет пользоваться популярностью. У меня есть деньги.
— Если вы этого хотите, — кивнул Форд.
— Так нужно. Нужно.
Ей хотелось плакать.
— Но, ради всего святого, только не просите меня оставить вас в покое, — решительно заявил Форд. — Только не это. Оставьте мне надежду. Я буду ждать сколько нужно. Пока вы не сможете меня принять. И я буду стараться… буду делать все возможное, чтобы вы изменили свое решение. Все, что в моих силах.
— Это нечестно, — слабо запротестовала Джулиана.
— Нечестно было бы сделать так.
Он взял ее за подбородок и поцеловал, страстно и безнадежно, сгорая от страсти и любви, опаляя ее и заставляя таять в своих руках.
И она сдалась.
— Нет, Джулиана. Не так. Я не могу разрушить вашу душу. Уезжайте. Уезжайте завтра же.
Он стоял на мостике рядом с рулевым, не обращая внимания на свежий ветер. Капитан сказал, что будет шторм, но в Мельбурн они все равно прибудут, как запланировано, сразу после Рождества. Абадайя Краштвуд, тайный агент Британской Короны, был в пути уже почти год, неутомимо преследуя свою цель. В Бомбее вышла промашка, но больше он ничего подобного не допустит. Конечно, пришлось отправить рапорт, но ответа он ждать не стал. Ведь он узнал, куда отправилась его цель. Еще несколько дней — и все будет кончено. Ветер швырнул ему в лицо пригоршню соленых брызг, но Абадайя не обратил на них ни малейшего внимания. Он не сводил глаз с восточного горизонта. Словно ищейка, Абадайя чувствовал, что добыча близка.
Джулиана не спала до утра, так что, когда в дверь постучали, она была готова.
— Мисс Джулиана, — за дверью оказался Дирк Струан. — Джеймс попросил меня сопроводить вас в Мельбурн. Сам он пока не может уехать, не проводив гостей. Он понимает, что вы хотите избежать сплетен. Так что официальная версия гласит: вы вспомнили кое-что о себе и решили, что можете начать жить самостоятельно.
— Благодарю вас.
Струан взял из ее рук седельные сумки, в которые были упакованы вещи. Бальное платье, подарок Джейми, Джулиана оставила лежать на кровати.
— Джеймс передал мне ваш чек, — продолжил Струан. — И попросил разместить вас в лучшей гостинице. Он приедет в Мельбурн завтра.
— Еще раз благодарю.
Она надеялась, что это прозвучало достаточно вежливо. Ночь выдалась трудной.
— Поспешим, — Струан внимательно вгляделся в ее лицо, но не позволил себе никаких лишних вопросов, — пока кто-нибудь не проснулся и не увидел, что вы уезжаете с «бандитом Струаном».
— Вас так не любят здесь?
— Скорее подозревают.
— А есть за что?
— Конечно, есть. Богатство. Нахальство. Удача. Даже самые лучшие люди могут испытывать зависть. А Вортуорты так вообще опасаются, что я соблазню всех их дочек одновременно.
Покидать Гленфилд было грустно. Джулиана села на уже знакомую рыжую лошадку и оглянулась. Тишина, раннее утро, все еще спят. Она бросила взгляд на окна комнаты Джеймса, но его самого не увидела. Он не вышел проводить гостью, не вышел попрощаться. Это было разумно. Кто знает, смогла бы она справиться с собой и уехать, если бы увидела его в неверном свете разгорающегося утра. А уехать необходимо. Она сильная и сможет это сделать.
Так что она не оглядывалась больше, пока Главный Дом не скрылся из виду.
До привала у родника Джулиана не проронила ни слова, и Струан не пытался нарушить молчание. Когда же они спешились, он заговорил:
— Поешьте, мисс.
Джулиана очнулась и взяла сэндвич, который Дирк ей протянул. Струан помолчал, а затем весьма решительно продолжил:
— Скажите, мисс, у вас нет никаких воспоминаний о том, может ли вас кто-нибудь разыскивать? Родные, близкие? Вы из хорошей семьи. Это сразу видно. Может быть, у вас есть влиятельные родственники?
Джулиана отложила сэндвич.
— Я ничего такого не помню. Я вообще почти ничего не помню. А почему вы спрашиваете?
Ужасное предчувствие сжало ее сердце костлявыми пальцами, мешая дышать и думать.
— Просто я подумал… Все море от Бомбея до Шанхая и Мельбурна взбудоражено. В каждом порту люди, смахивающие на ищеек, спрашивают о благородной леди, путешествующей в одиночестве.
— Обо мне?
Она не могла в это поверить.
— Они не называют имени. И описание дают смутное. Около двадцати пяти, англичанка.
— Я подхожу под описание.
— Да. Поэтому я и спросил. Простите за настойчивость, — Струан снял шляпу и почесал затылок. — Вопрос может показаться грубым.
— Спрашивайте.
— Вы точно ничего не помните? Или вы просто разыгрываете потерю памяти, чтобы воспользоваться добротой Джеймса?
Джулиана не отвела взгляд. Ей нечего скрывать.
— Я действительно ничего не помню. И, поверьте, у меня были великолепные шансы «воспользоваться добротой Джеймса», но я никогда так не поступлю.
— Простите, я не хотел вас обидеть. Джеймс — мой друг, и он просил позаботиться о вас. Поэтому я и начал этот разговор. Если эти люди ищут вас, то потеря памяти вас не спасет. Мнимая или настоящая — все равно. Жаль, что вы действительно ничего не помните. Можно было бы понять, вас ли ищут. И если вас — то зачем.
— Мистер Струан. — Джулиана позабыла о сэндвиче, о воде. — Если я попрошу вас увезти меня отсюда подальше, вы это сделаете?
— Нет. Джеймс меня убьет.
— Жаль.
Ей действительно было жаль.
— Джеймс способен о вас позаботиться.
— А если я не хочу, чтобы он обо мне заботился? — почти выкрикнула Джулиана и тут же устыдилась этого.
— Хотите, — понимающе усмехнулся мистер Струан.
— Я не хочу, чтобы он попал в беду из-за меня, — прошептала Джулиана.
— Поверьте, Джейми Форд способен выпутаться из любых неприятностей. Да он сатану в аду поджарит, насадив на его же вилы, если ему этого захочется.
— Хотелось бы в это верить. — Она покачала головой. — Но я боюсь, что здесь замешано что-то ужасное. Этот чек на огромную сумму, эти люди-ищейки… Кто я такая?
— Вы можете быть самой собой — и неважно, что там было раньше.
— Хотелось бы, мне, чтобы все было так просто, как вы говорите.
