– Не волнуйся, дорогая. Я просто поддерживаю тебя, пока ты прицеливаешься клюшкой.
Его слова отнюдь не успокоили ее. Тела их соприкасались, Роберта даже сквозь платье чувствовала его сильное горячее тело. Его дыхание овевало ей шею, напоминая о горном вереске на склонах родного Хайленда.
– Расставь-ка ноги, – прошептал он ей на ухо.
В блаженном неведении Роберта сделала то, что он сказал, и спросила:
– Как? Вот так достаточно?
– Просто идеально, ангел. Ты способная ученица, – сказал он, и в голосе его прозвучало веселье. – Теперь мягко, но крепко возьми клюшку за рукоятку и, не сводя глаз с мяча, размахнись по дуге и ударь.
Когда девушка начала замах, она сразу почувствовала, как тесно он прижался к ее спине; его руки, тоже обхватившие рукоятку клюшки, двигались вместе с ее руками.
Но что это? От ее удара мяч полетел куда-то в сторону и с плеском упал прямо в Темзу.
– Ты должна мне пять шиллингов за потерю мяча, ангел.
Роберта обернулась и, упершись взглядом ему в грудь, сказала:
– Если ты в состоянии платить по пять золотых за подкупы моих кузин, то наверняка переживешь потерю мяча для гольфа за пять шиллингов.
– Подними глаза, ангел, – хриплым шепотом пробормотал он.
Роберта облизнула губы и очень медленно подняла взгляд к его лицу. Его пронзительные серые глаза смотрели на нее с каким-то волнением, природу которого она никак не могла объяснить.
– Я и тебе привез подарок из города. – Гордон полез в карман и достал массивное золотое кольцо с изумрудом. Взяв ее левую руку, он надел кольцо на безымянный палец со словами:
– Этот камень напомнил мне твои прекрасные глаза. Я велел выгравировать на нем наши слова: «Ты, и никто другой».
Удивленная этим жестом, Роберта молча смотрела на кольцо. Ни один мужчина, за исключением братьев и отца, никогда не дарил ей подарков. Когда же она снова подняла на него глаза, то увидела его красивое лицо совсем близко, и тут же его губы прильнули к ее губам.
«Нет, нет и нет», – обреченно подумала Роберта. Но она даже не пошевелилась, чтобы отстраниться от него. Единственное, что она сделала, это закрыла глаза.
– Какая ты сладкая, – проговорил он, прижимаясь к ее губам.
Опьяняющее чувство от прикосновения губ и хриплый звук его голоса лишили ее всякой способности к сопротивлению. Уступая этому поцелую, она выгнулась, прижимаясь к его груди, в то время как его крепкие руки обхватили ее и держали пленницей в своих объятиях.
Все чувства пришли в необычайное смятение, когда Роберта отдалась этому новому возбуждающему ощущению. Но все кончилось так же неожиданно, как и началось.
– Благодарю за поцелуй, ангел.
Услышав эти слова, Роберта открыла глаза и затуманенным взглядом уставилась на него. И тут же почувствовала облегчение от того, что испытала наконец первый настоящий поцелуй.
– Тетя Келли была права, – выпалила она. – Все происходит совершенно естественно.
Гордон улыбнулся. Обняв одной рукой за плечи, он притянул ее ближе к себе, и так, обнявшись, они направились к дому.
– Что ты купил девочкам? – спросила Роберта, пытаясь заглушить биение сердца звуком своего голоса.
– Марципаны и кукол, – ответил Гордон, искоса взглянув на нее. – А ты опять проверяешь, на месте ли твои грудки?
– Если хочешь знать, я проверяю свой рубин, – ответила Роберта. – Тетя Келли говорит, что он станет темным, как голубиная кровь, если мне будет угрожать опасность. – Невольно, сама того не желая, она игриво улыбнулась ему. – А я уверена, что ты представляешь опасность для моего душевного спокойствия.
– Благодарю за столь лестное мнение, – ответил Гордон, когда они входили в вестибюль.
Перед дверью в большой зал Роберта помедлила и, взглянув на него, спросила:
– А когда мы целовались, ты помнишь, где были мои руки?
– Нет, а почему ты спрашиваешь?
– Неважно, – залившись румянцем, сказала она. – В другой раз я сама за этим послежу.
Гордон улыбнулся, явно довольный.
– Если только он будет, этот другой раз, – поправилась она, стерев улыбку с его лица.
Когда она повернулась, чтобы уйти, Гордон мягко удержал ее за руку:
– Я и тебе привез куклу из Лондона.
– Я же сказала тебе вчера… – начала она.
Гордон приложил палец к ее губам и приказал:
– Скажи «спасибо», ангел, и закрой свой соблазнительный ротик.
Роберта не могла сдержать улыбку:
– Благодарю вас, милорд. – И сделала губами так, словно плотно смыкает их вместе.
– Какая ты сладкая, – сказал Гордон, наклоняясь, чтобы запечатлеть на ее губах невинный нежный поцелуй. – Я верю, что мы будем вместе всегда.
«Двадцать третье декабря… Таинственный Пустой день, день, когда случается неожиданное».
Вспомнив эти слова Гордона, Роберта содрогнулась.
Сегодня все может произойти, а она сознавала, что не обладает сейчас достаточной внутренней силой, чтобы пережить какие-то новые неожиданности.
С тех пор, как три недели назад маркиз Инверэри ворвался в ее жизнь, Роберта чувствовала, что дух сопротивления медленно, но неуклонно покидает ее. Большую часть дня она проводила с ним, но, как ни странно, ухитрялась держаться от него и его таких соблазнительных губ на расстоянии. Ей недоставало так необходимой сейчас стойкости, чтобы удержать свое сердце в границах равнодушия.
Несмотря на излишнее самомнение, Гордон Кэмпбел привлекал ее, как ни один другой мужчина. Роберта знала это так же верно, как и то, что она хочет выйти замуж за Генри Талбота и остаться в Англии навсегда.
И все же последние три недели были приятно волнующими.
Ни один суд никогда не признал бы маркиза Инверэри виновным в том, что он нагоняет скуку. Никогда Роберта не чувствовала такого чудесного оживления; как в его присутствии.
По утрам они обычно катались верхом, а днем играли в саду в гольф. И каждый вечер сидели в большом зале возле камина, оживленно перебрасываясь остротами, или склоняли головы над шахматной доской, в то время как пятеро ее кузин наблюдали за игрой.
Сразу по окончании игры, в которой Гордон неизменно побеждал, он исчезал в дядином кабинете, чтобы обсудить с Ричардом какие-то дела. Он утверждал, что интересы его клана требуют вкладывать капитал в различные компании, и, судя по всему, занимался этим с немалой прибылью.
Роберта, разумеется, чувствовала, что дядя старается поставить ее в такое положение, когда она уже не сможет отказать маркизу. Назначенный для этого срок – первый день весны – уже не за горами. А все более крепнущий деловой союз дяди Ричарда с человеком, которому она твердо намеревалась отказать, был весьма рискованным делом для графа Басилдона.
