– О! – задыхаясь воскликнула она. – Ты был прав – это чудесно.
Бэзил наконец позволил себе двигаться. Когда Кассандра радостно приняла его, ему удалось ненадолго сохранить контроль, пока он не вознес ее снова к вершинам блаженства. Теперь он был наконец-то свободен.
Это не походило ни на что, испытанное им ранее. Бэзил чувствовал во всем теле почти мучительное удовольствие. Он с рычанием поцеловал Кассандру, она крепко обняла его руками и выгнулась, впитывая его всего, без остатка, и выкрикивая его имя.
Совершенно разбитый, тяжело дыша! Бэзил рухнул на кровать. От напряжения, от волнения, бушевавшего в нем, он прекрасно понимал, что чуть было не упустил Кассандру, свою Кассандру, – он никак не мог успокоиться.
Кассандра лежала напротив него, истощенная и пресыщенная, она ощущала во всем теле такую усталость, какой не могла себе и представить. Его рука покоилась на ее груди.
– Никогда в своей жизни я не чувствовал ничего подобного, Кассандра.
– Я тоже, – прошептала она, пытаясь унять бешеное биение сердца.
Кассандра перевернулась на бок и поцеловала его в лоб.
– Бэзил… – Она замолчала. – Когда писателю не хватает слов, это ужасно, – наконец произнесла она, – но я не знаю, как передать то, что я сейчас чувствую.
Он погладил ее по щеке.
– С этого момента все слова, которые я произнесу или напишу, будут о Кассандре. – Его губы слегка дрожали, он оперся на локоть и склонился над ней. Волосы закрывали его лицо. – О ногах Кассандры и поцелуе Кассандры…
Она не любила крайностей.
– Ты любишь пускать пыль в глаза.
– Нет, – спокойно ответил он и положил руку ей на живот. – Я самый серьезный поэт, который болтает, чтобы выразить то, что невозможно высказать. Если мы живем ради мгновений совершенства – значит, я наверняка скоро умру, поскольку не могу себе представить более совершенного.
– Бэзил…
– Кассандра, я говорю совершенно искренне. Мое сердце ожило от песен, моя душа плачет от удовольствия, а тело не может думать ни о чем другом. Ты необыкновенная, а я счастлив.
Ее сердце, и без того переполненное, защемило от этих слов. Кассандра запустила пальцы в его волосы и притянула к себе, чтобы выразить обуревавшие ее чувства с помощью рук и губ.
– В мире нет другого такого мужчины, – наконец произнесла она. – Ни одного.
– И такой женщины, как ты.
Они опять занялись любовью. В этот раз Кассандра не почувствовала и тени страха. Наслаждаясь свободой, она упивалась им, и даже вскрикивала, да так, что Бэзил смеялся. Потом они хохотали вместе, и это было еще лучше.
Наконец, устав, они уютно устроились среди покрывал и подушек, прижались друг к другу и подкрепились сыром и холодной водой из источника.
– А теперь мы будем рассказывать друг другу разные истории, – сказал Бэзил.
– Истории?
Он озорно поднял бровь:
– Мы еще не добрались до третьего дня. Или четвертого?
– Мы точно дошли до пятого или шестого.
– Расскажи мне что-нибудь, Кассандра. – Его руки неторопливо и спокойно гладили ее спину. – Я не помню, какие истории нужно рассказывать на пятый или шестой день.
Ей тоже почему-то не удалось это вспомнить. Она немного пододвинулась к нему и поцеловала его в губы.
– Жила-была в Лондоне женщина, потерявшая радость в ужасном браке и решившая, что единственными хорошими мужчинами, которых когда-либо сотворил Бог, были ее братья и отец.
Бэзил пристально посмотрел на нее, его глаза, обрамленные густыми ресницами, были спокойны.
– И что с ней случилось?
– Она получила письмо от незнакомца из далекой страны, пропитанное ароматом моря и оливковых деревьев. Образы и слова в этом письме были столь прекрасны, что женщине захотелось узнать побольше о человеке, способном воспринимать такую красоту. Она представляла его себе ученым средних лет с лысеющей головой и чистым сердцем.
Бэзил прищурился:
– Она и представить себе не могла, что он окажется самым мужественным и красивым из всех мужчин?
– Совершенно верно. На самом деле это было довольно глупо, она по опыту знала, что мужественные и красивые мужчины редко могут похвастаться чем-нибудь еще, кроме внешности.
– Бедняжка! Ей следовало посетить Италию, там она нашла бы себе прекрасного жеребца.
Кассандра рассмеялась:
– Ты рассказываешь мою историю?
– Нет-нет, продолжай, пожалуйста.
– Поэтому она написала своему лысеющему ученому и описала себя так, чтобы он ни о чем не волновался: она вдова, которая сама пробила себе дорогу в жизни и которую мало волнуют условности общества. Они писали друг другу письма в течение нескольких месяцев, делясь друг с другом самыми потаенными мыслями, и доверяли секреты, которые не доверили бы никому. Знаешь, им было нечего опасаться.
– Да, – прошептал Бэзил.
– Но все изменилось, когда он пригласил ее посетить его страну, а она отважно приняла это приглашение.
Бэзил, дурачась, пододвинулся к ней:
– А потом она познакомилась с мужественным жеребцом!
Кассандра покачала головой:
– Она познакомилась с удивительным человеком, красивым и внутренне, и внешне, именно тогда, когда уже отчаялась его встретить.
Бэзил поцеловал Кассандру, она поцеловала его в ответ, одновременно лаская его спину, руки и бедра.
– Спасибо, Бэзил, – прошептала она.
Он прижал ее к себе. Они заснули, совершенно изнуренные.
Кассандра не сразу поняла, что ее разбудили потоки масленого света, заливавшего комнату. Постепенно она осознала, что лежит на постели совершенно обнаженная, что лежит не одна, и повернулась, испугавшись воспоминаний. Бэзил спал на животе. Его большое сильное тело было полностью обнажено. Одно колено было подогнуто, руки раскинуты над головой, волосы, густые и черные, загораживали лицо.
В Кассандре поднялась такая буря эмоций, что пришлось закрыть глаза, вздохнуть и снова открыть их. На подбородке Бэзила появилась легкая щетина, старившая его. Роскошные волосы и ресницы свидетельствовали о том, каким он был в детстве. Его тело, так нравившееся ей, было здоровым и сильным, с мускулистыми плечами и длинной гибкой спиной. Изгиб между ягодицами и бедрами вдруг показался ей таким уязвимым, что Кассандре захотелось закрыть его, чтобы защитить, но она поняла, улыбнувшись, что сама столь же обнажена и беззащитна, как и он. Их разоблачат вместе.
Ей понравилась быть обнаженной, и, испытывая странное ощущение по отношению к самой себе, она встала и подошла к столу, прикрытая только ниспадавшими волосами. Она никогда в жизни не ходила обнаженной, даже в своей комнате, находясь в одиночестве. Кассандра почувствовала себя дикой, свободной и достаточно смелой, чтобы стоять у стола, рассматривать собственную грудь, обласканную солнечным светом, и даже рассматривать, как красиво переливаются и отливают золотом волосы, прикрывавшие живот и бедра.
