Некоторую трудность представлял уход из дома на Гросвенор-сквер пешком и в одиночестве, но она преодолела ее, приказав доставить себя в экипаже к Грин-парку, где (как она сказала) она собиралась погулять с приятельницами. В последний момент Летти чуть не испортила тщательно разработанный план, пожелав поехать вместе с ней, но Нелл пришла в голову счастливая мысль сказать, что в парке она встречается с двумя дамами, которых Летти терпеть не может, так что Летти вместо этого в сопровождении горничной поехала по магазинам. Как Нелл ни уверяла себя, что в ее предстоящем походе нет ничего плохого, ей и в голову не приходило, что в это можно посвятить Летти; как ни странно, хотя она и считала для себя возможным искать выход из создавшегося положения у мистера Кинга, для Летти это было бы совершенно неприемлемым. И она не могла избавиться от чувства, что если подать Летти такую идею, она непременно ухватится за нее – ведь она постоянно в долгах, и совсем недавно Кардросс предупредил ее, что не собирается потакать расточительности сестры, оплачивая все ее бессмысленные расходы.
Готовясь к выходу, Нелл оделась чрезвычайно тщательно, выбрав из огромной коллекции прогулочных платьев батистовое, закрытое до подбородка и с длинными рукавами; лишь отделка тесьмой делала его не таким строгим. По какой-то необъяснимой причине она чувствовала, что при посещении ростовщика следовало одеться как можно скромнее; поэтому поверх платья она надела темно-синюю шелковую накидку. Это, бесспорно, придало ей весьма благоразумный вид, но, когда дело дошло до выбора шляпки, оказалось, что сохранить благоразумный вид можно было лишь в одной, из шелка темно-оливкового цвета. Никакая сила не могла бы заставить Нелл надеть ее к синей накидке, и вместо нее пришлось выбрать легкомысленный капор, который подходил к накидке, но был украшен кружевом и цветами. Плотная вуаль одновременно закрывала лицо и придавала ей вид дешевой респектабельности. Камеристка удивилась этому и, по-видимому, что-то заподозрила, но Нелл небрежно сказала, что от уличной пыли щеки у нее слегка огрубели, и это объяснение, казалось, вполне удовлетворило мисс Саттон.
Выйдя из экипажа у Батских ворот, Нелл вошла в Грин-парк и немного погуляла у фонтана, стараясь собрать все свое быстро таявшее мужество. Две неприятные мысли пришли ей в голову: во-первых, мама, в отчаянии вынужденная обращаться к мистеру Кингу, действовала всегда через посредника; и не захочет ли мистер Кинг узнать, кто она такая? Прежде вероятность такого вопроса не приходила ей в голову, но по дороге с Гросвенор-сквер, репетируя про себя, что она станет говорить у ростовщика, она поняла, что даже самый предупредительный ростовщик едва ли даст взаймы большую сумму денег неизвестной даме под густой вуалью. Он не только захочет узнать, каково положение его клиентки, но и потребует с нее расписку. Можно, конечно, подписаться вымышленным именем, но едва ли это устроит мистера Кинга. Нелл была достаточно проницательной, чтобы понимать, что неизвестной миссис Смит, не имеющей адреса, будет гораздо труднее взять деньги в долг под проценты, нежели жене исключительно богатого пэра.
Порядком утратив решимость, она вышла из парка и, едва волоча ноги, пересекла Пиккадилли. Ее замысел уже не казался ей столь невинным, ибо если брать взаймы деньги анонимно – очень просто и вовсе не хлопотно, то совсем другое дело – прийти и объявить: «Я – леди Кардросс».
Она свернула на Кларджес-стрит и вскоре оказалась перед скромного вида домом, где занимался своим делом мистер Кинг. Нелл заколебалась. Увидев, что человек на другой стороне улицы смотрит на нее, она несколько замешкалась и, покраснев под вуалью, прошла мимо. Когда она осмелилась обернуться, он скрылся из виду, и она повернула назад. К этому времени ей уже хотелось оказаться за сотни миль отсюда; ее ужасало предстоящее испытание, и мысль, что это все не так уж плохо, больше не приносила ей успокоения. Тихий, но настойчивый внутренний голос нашептывал ей, что в данном случае мама не захотела бы, чтобы дочь следовала ее примеру; и она снова прошла мимо дома мистера Кинга.
У окна одного из домов на другой стороне улицы стоял мистер Хедерсетт и уже несколько минут наблюдал эти маневры в лорнет. Приятель, у которого он находился в гостях, что-то говорил ему, но так и не получил никакого ответа, кроме рассеянного мычания; тогда он спросил, не случилось ли что, и тоже подошел к окну посмотреть, что там происходит такого захватывающего. Уронив лорнет, так что он повис на ленточке, мистер Хедерсетт воскликнул: «Господи!» – и поспешно схватил шляпу и перчатки.
– Мне надо бежать! – сказал он. – Я совсем забыл о срочном деле!
Пораженный друг начал было протестовать, но всегда безукоризненно вежливый мистер Хедерсетт не стал даже слушать. В несколько секунд он выбежал из дома и большими шагами пересек улицу.
Сделав решительный вдох, Нелл уже поднялась на первую ступеньку лестницы, ведущей к двери мистера Кинга, когда услышала обращавшийся к ней несколько запыхавшийся голос.
– Кузина! – сказал мистер Хедерсетт.
Она вздрогнула и огляделась. Мистер Хедерсетт приподнял шляпу и отвесил свой знаменитый поклон.
– Очень рад, что встретил вас! – сказал он. – Прошу вас, позвольте проводить вас домой!
– Сэр! – произнесла Нелл голосом, как ей хотелось бы надеяться, возмущенной незнакомки. Ничего не вышло.
– И не надейтесь обмануть меня, когда на вас эта шляпка, – извиняющимся тоном объяснил мистер Хедерсетт. – Она была на вас в тот день, когда я возил вас в Ботанический сад. – Прекрасно отдавая себе отчет в том, что из окна дома напротив на них устремился вооруженный лорнетом взгляд, он добавил: – Возьмите меня под руку! Джордж Бэрнли смотрит на нас, и совсем ни к чему, чтобы он вас узнал. Вряд ли, конечно, но я не хочу рисковать.
– Я весьма признательна вам, но прошу вас не задерживаться из-за меня! – сказала Нелл, стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно. – Я… у меня здесь дело.
– Да, я знаю. Поэтому я и пришел.
– Вы знаете? – испуганно переспросила она. – Но как вы можете знать, Феликс? Кроме того…
– То есть я знаю, чей это дом, – объяснил он. – Это не мое дело, но вам не стоит иметь дела с евреем Кингом. Более того, если Кардросс узнает…
– Вы не расскажете Кардроссу? – вырвалось у нее.
Он уже собирался возмущенно заявить, что он не сплетник, но благоразумие остановило его. Он заколебался:
– Я не скажу ему, если вы позволите проводить вас домой. Если нет, то мне ничего не останется делать…
– Феликс, я никогда не думала, что вы можете быть таким негалантным!
