человек пытается ее предупредить, а ведь она и сама не знает, что чувствует, и куда ведет их беззаботный треп с Пчёлкиным. Друг — и все тут. — Занимается таким же благородным делом, Робин Гуд!
— Я не из-за этого… Я о том, что береги себя, и свои нервы, в придачу! — добрый доктор… нет, не Айболит. Пума! — И не обманывайся…
И опять повисло молчание… Не излишне ли много для встречи двух друзей детства? И Софка опять его пресекла:
— Вася… ты не делай на мой счет выводы, раньше времени!
— Разобралась?
— Быть может. Хватит обо мне! Ты лучше расскажи… Как сам?
— Как видишь, — и показал Софке руку с новенькими часами, — заебись!
— А как мать?
Отец давно не интересовался жизнью сына. Мать Пумы беспробудно поддавалась воздействию зеленого змия, забывая о существовании Васи. Алкоголизм вошел в решающую стадию, когда Быкову было чуть больше шестнадцати, и Алевтина Борисовна перестала бороться за свое человеческое лицо. С тех пор-то и Пума знал — он мог помочь себе только сам…
— А чё мать? Твою мать… — тягостно произнес Пума, не зная, где могла шататься сейчас родительница — не видел ее дома уже дня два. — Она меня не трогает, и мне на неё пофигу…
Врал… Переживал, как и тогда в шестнадцать.
— А вообще? — студентка переключила собеседника на другую волну.
— А вообще, и в частности… Планирую не сидеть на пятой точке до скончания веков. Гулять и веселиться, рутину разгребать — вот прямо завтра и начну!
— Каким еще образом?
— Сначала танцевальные… хм… разборки, — Пума еще раз показательно хмыкнул и продолжил: — Завтра, в восемь часов, дискоклуб новый забабахали!
— Вау! — о злачных местах Москвы Софка имела малое представление, и поэтому внимала с большим участием. — Не знала, это где?
— «Орфей» называется… Самый центряк!
— Приглашаешь посетить?
— Предки не в надзоре теперь?
— Имею право!
— Хренушки остановишь тебя, если вздумала куда-то намылиться!
— Наверное, поэтому папа решил меня обезопасить! С детства сватает за Ника, твою мать…
— Видел недавно, курили в подворотне, перекинулись словечками…
— Вы же друг другу взаимно не нравитесь?
— Да нет, нормально, — рассказал Пума события не таких далеких дней, — закурить попросил у какого-то здорового борова, а там рыжее табло Милославского! С дипломатом такой… Персона!
— Я сама с ним с месяц не виделась.
— Тогда при случае надо ему маякнуть, что упустит невесту, — своего знакомого с Рижского Пчёлу, Пума знал почти хорошо. И то, что бабы велись на него, как мухи на мед. — Такими-то темпами!
— Какая я ему невеста, раз сам не видит меня месяцами? Подумаешь, наобещал!
— Поверь, такие типы как Никита, подобными вещами не шуткуют.
— Пум? — коротко спросила Софья, выжидательно смотря на парня.
— Чего тебе? — Вася приготовился к самому неожиданному вопросу, от которого, по меньшей мере, зависит его настроение на всю оставшуюся жизнь.
— Да ну их всех к японским берегам! Женись бы ты на мне, а? Спокойнее буду!
— Пошли! — заявил он вполне серьезно.
— Шучу, Быков! — проверку друг прошел.
— Ты зови, если чего не так пойдет! С Пчёлой там…
— Сколько тебе раз повторить, Вася? — упрямо твердила девушка. — Мы друзья…
— Угу, я поверил.
— А остальное от него зависит! Мужиков, что ли, с тобой собрались обсуждать?
— Упаси меня от этой канавы, не выплыву же!
— Балда ты! — несколько обреченно изрекла Голикова, устало зевая. — Пум, ну я пойду! К восьми на пары…
— Кабзда ещё та… — тягой к учебе Быков никогда не страдал. Может, поэтому и ушел из среднеобразовательной школы после восьмого класса, да и в училище долго не продержался. — Ё-мое, ради корки какой-то?
— Умственный труд облагораживает!
— Ноу-ноу! Или как там по-английски — фиг вам?
— Неправильный перевод, Пума…
— Переживу!
— Слава Богу!
— Провожу до дома?
— И по делам не торопишься? Для тебя-то время детское?
— Не тороплюсь, дружок…
— А я только за!
— Пойдем… — Вася приобнял подругу за плечи, и ещё раз немного строго и поучительно на неё глянул. — Поняла китайское предупреждение старины?
— Ещё бы, — мысль о Пчёлкине, такими темпами, скоро снова материализуется — слишком много его стало в жизни Голиковой, — но только не будем об этом!
— Больше и не собирался! И в тебе не сомневаюсь…
Захлопнув за собой железную дверь, Софка моментально пришла к мысли, что Пума прав. Чем плох новый дискач, где все отвлекаются от рутины? Для них с Лизкой это то, что доктор прописал. Они пойдут танцевать и развевать по ветру скуку. Этот нехитрый замысел так пришёлся по вкусу Голиковой, что она не удержалась, и скоротечно выпалила свою идею Лизе, как только увидела её строгое и сосредоточенное лицо в их привычном месте сбора — возле памятника Ильичу.
— Софа, чем дальше в лес, тем любопытнее, — несколько удивленно проронила Лиза, слушая сбивчивый рассказ Софы о том, что она встретила старого друга, знающего толк в развлечениях и модных местах столицы.
— Вечером дома сидеть не будем. Клуб «Орфей», запоминай!
И Лиза, немного поразмыслив над предложением, согласилась составить подруге компанию…
И кто додумался ставить одну только физ-ру два дня подряд? Чтобы жизнь медом не казалась? Именно эти вопросы взбрели в голову Лизы, когда она оказалась на пороге своей комнаты, и, не сняв спортивного костюма, упала на кровать лицом вниз. А завтра, кажется, такое же расписание — одна пара и лапки кверху. Ну, уж нет, дудки! Никуда они с Софой не пойдут, тем более, удалось отмазаться перед физкультурницей. Сразу за двоих, после триумфального падения Софы с «козла», из-за чего Голикову, больно ударившуюся о деревянный пол коленкой, пришлось тащить на себе в медпункт.
Пора ставить Софке памятник за великие свершения, ибо силы Павловой на ещё один спортивный заход начисто отсутствовали. Лиза казалась больше похожей на выжатый лимон, чем на человека: собиралась к Софке медленно, переминаясь по пустой квартире, как морской тюлень. Ванна стала лучшим благом человечества, и, оказавшись в спасительных объятиях теплого душа, девушка облегченно выдохнула, почувствовав, что снова ожила.
Пчёлкины разлетелись по разным концам географии Москвы, и тишину в помещении нарушал только «Рубин», вещающий из гостиной. Несмотря на любовь к личному пространству, пустынность в трехкомнатной квартире не стала нормой. Лиза привыкла возвращаться в суету улья, и отгоняла от себя фатальную мысль, что когда-нибудь и здесь станет также тихо, как и в квартире её родителей. Наверное, тётя Валя опять выстаивает очередь за чем-то важным в хозяйстве. Павел Викторович, как всегда, на заводе, копается в своих механизмах без устали, сомневаться здесь не приходилось. А Витя, что
