Мисс Уичвуд выразила полную поддержку его намерениям; к этому времени они дошли до Гей-стрит и распрощались с ним, посоветовав ему заглянуть в Питьевую галерею, если у него нет более срочных дел, поскольку они собираются туда после того, как нанесут визит в одно место и сделают кое-какие покупки. Так как ее целью было не дать ему написать ответ на письмо отца, пока гнев его не утихнет, то Эннис с удовлетворением отметила готовность, с какой он ухватился за ее предложение. А когда свою лепту внесла и Лусилла, добавив, что там будет и ее дорогая подруга, мисс Корисанда Стинчкомб, и поручив ему передать ей записку, молодой человек нахмурился и вприпрыжку припустил вниз по холму.
– Это придаст его мыслям иное направление, – доверительно сообщила Лусилла, – поскольку вчера я заметила, что она очень ему понравилась.
– Ты молодец, – похвалила свою подопечную мисс Уичвуд. – А вот напоминать ему о его лондонской пассии не стоило.
– Да, вы правы, – виновато согласилась Лусилла. – Я поняла, что сморозила глупость, едва только слова эти сорвались у меня с языка. Хотя я не представляю, отчего он так оскорбился: он ведь сам рассказывал мне о ней!
Мисс Уичвуд была избавлена от необходимости вдаваться в объяснения, поскольку к этому времени они уже поднялись по ступеням, ведущим к дверям Бюро по найму, которое рекомендовала им миссис Уордлоу. Почтенная экономка нашла с помощью этого агентства очень респектабельную молодую особу на место второй горничной в Кэмден-Плейс, и та произвела на нее столь благоприятное впечатление, что она без колебаний направила свою госпожу в эту контору. Лусилла оказалась буквально раздавлена претензией владелицы Бюро на элегантность и покорно соглашалась со всем, что предлагала ей мисс Уичвуд. Когда же они покинули контору, она призналась своей патронессе, что величавая мисс Поплетон напугала ее до смерти, так что она прониклась глубочайшей признательностью к мисс Уичвуд за то, что та не покинула ее.
– Когда в Кэмден-Плейс придут на собеседование служанки, которых она пришлет, вы ведь тоже будете с ними разговаривать, правда? – с тревогой поинтересовалась она.
Получив утвердительный ответ, она вприпрыжку пустилась в путь рядом с мисс Уичвуд и на радостях купила не одну, а целых две пары длинных лайковых перчаток, которые, по ее словам, наконец-то позволят ей почувствовать себя взрослой.
Поскольку сезон в Бате только-только начинался, музыкантов, которые развлекали почтенную публику по утрам в Питьевой галерее, еще не было, а вот первые посетители уже появились. Бо́льшую часть из них составляли инвалиды, ковылявшие на костылях и пораженные подагрой или ревматизмом, а также немощные старики, страдающие расстройством пищеварения и надеющиеся обрести панацею для своей больной печени, отягощенной излишествами прошлых лет. Были здесь и несколько вдов, которых мучили нервные расстройства и которые были свято убеждены в том, что перечисление их многочисленных недугов и еще более многочисленных снадобий от них представляют такой же интерес для тех знакомых, кого они смогли залучить в слушатели, как и для них самих. Но поскольку многих хронических больных сопровождали более юные члены их семейств, то в толпе, состоящей, на первый взгляд, исключительно из престарелых калек, попадались и совсем еще молодые люди, не подверженные ни одной из многочисленных хворей, для лечения которых минеральные воды Бата считались непревзойденным средством. По большей части, в роли сопровождающих выступали представительницы слабого пола, но встречались и исключения. К числу последних принадлежал и обаятельный мистер Килбрайд, который во время своих частых визитов в Бат, вызванных в основном финансовыми соображениями, неизменно сопровождал свою бабушку в Питьевую галерею, которую бережно усаживал в кресло, подносил ей стакан подогретой минеральной воды и с величайшим вниманием высматривал в толпе ее знакомых. Подведя к старушке очередную несчастную жертву и благополучно усадив ее (или его) рядом с ней, остаток времени он проводил, прогуливаясь по галерее, обмениваясь приветствиями со случайными знакомыми и легкомысленно флиртуя с хорошенькими девушками, буде таковые попадались ему на глаза.
Помимо сезонных посетителей, здесь были и местные жители, и первым из них в Питьевой галерее мисс Уичвуд заметила не кого иного, как лорда Бекенхема. Он разговаривал с какой-то леди в несообразной шляпке, украшенной торчащими стоймя страусовыми перьями, но, заметив мисс Уичвуд, извинился и прямиком направился к ней, пробираясь сквозь толпу людей, разделявшую их. Лусилла, заприметив Корисанду Стинчкомб, ускакала к ней, бросив мисс Уичвуд на милость лорда Бекенхема.
Тот приветствовал ее с обычной церемонностью, но почти сразу напустил на себя серьезный вид и заявил, что ему очень жаль, если визит ее молодой гостьи привел к столь неприятным последствиям.
– Насколько я понимаю, в Бат пожаловал Оливер Карлетон, и вам пришлось принимать его, – тяжеловесно заявил он. – Разумеется, его визит на Кэмден-Плейс был неизбежен, но целью его, полагаю, было забрать свою племянницу из Бата?
– О нет, не сразу, – жизнерадостно отозвалась мисс Уичвуд. – Вот это наверняка стало бы неприятным последствием. Я надеюсь еще некоторое время насладиться ее обществом. Она восхитительный ребенок, настоящий лучик солнца в доме!
– Признаюсь, она действительно кажется очень милой девушкой, и ее манеры произвели на меня самое благоприятное впечатление, – произнес он покровительственным тоном, который всегда казался ей невыносимым. – Но опасность, сопряженная с ее визитом, состоит в том, что вам придется познакомиться с ее дядей ближе, чем вы сами того желаете. Вы ведь не станете возражать, если я дам вам добрый совет?
– Напротив, сэр, стану, и очень сильно, – заявила она, и в глазах у нее сверкнули искорки разгорающегося гнева. – Полагаю, вы проявляете неуместную дерзость – давайте уж говорить без околичностей! – потому что кто дал вам право советовать мне, как себя вести? Не припоминаю, чтобы я просила вас об этом!
Лорд Бекенхем несколько опешил, получив такой отпор, и разразился многословными и тяжеловесными объяснениями чистоты своих помыслов и намерений, путано и бессвязно разглагольствуя о его заботе о ней и выражая надежду, что когда-нибудь он сможет наставлять ее в ее суждениях, а также об уверенности в том, что сделанное им предупреждение встретило бы полную поддержку ее брата, и еще о своем знании людей и мира… Кажется, он и сам понял, что безнадежно запутался, потому что оборвал свою речь, заявив: – Короче говоря, дорогая мисс Уичвуд, вы даже не подозреваете, хотя в этом нет ничего плохого, насколько неподходящим знакомым для утонченной леди является Карлетон! Особенно для такой знатной дамы, как вы. Я убежден, что ваш досточтимый брат целиком и полностью поддержал бы меня в этом вопросе, так что мне нет нужды добавлять что-либо еще.
Она одарила его беззаботной улыбкой, сказав при этом:
– Действительно, сэр, в этом нет ни малейшей необходимости! На самом деле вам вообще не было нужды говорить что-либо. Но поскольку вы так обеспокоены моим благополучием, то позвольте вас уверить, что мое знакомство с мистером Карлетоном не сопряжено с каким-либо риском ни для моей репутации, ни для моей добродетели. Он самый грубый мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, и я не настолько невежественна, чтобы не понимать, что он из тех, кого называют распутниками, но из заслуживающего доверия источника – от него самого! – мне известно, что он никогда не соблазняет благородных леди. Поэтому вы можете быть спокойны на мой счет, и прошу вас более не заговаривать со мной об этом!
Рядом прозвучал чей-то голос, в котором сквозило веселое изумление.
– Полагаю, он не уймется, и вы сами видите, что до спокойствия ему далеко, – сказал мистер Карлетон. Он кивнул Бекенхему, который буквально раздулся от враждебности, и поприветствовал его со снисходительной терпимостью, которая еще сильнее разъярила его светлость. – Как поживаете, Бекенхем? – осведомился он. – Говорят, в прошлом месяце вы приобрели у «Кристис» сомнительного Брейгеля, но, очевидно, слухи лгут.
