Она дала извозчику адрес и уселась в экипаж, в котором пахло чем-то прокисшим. Пришлось примоститься на самом краю, чтобы не касаться засаленной кожи сидений. Было чересчур холодно, и дул слишком сильный ветер, чтобы поднять кожаную занавеску, прикрывавшую окно, поэтому она старалась не дышать глубоко. К счастью, до Страттон-стрит было недалеко, и через десять минут экипаж остановился у дома Себастьяна.
Она открыла дверь и вышла, подобрав юбки, чтобы не замочить их в грязной воде канавы. Заплатила извозчику и подняла руку к дверному молотку, но дверь тут же распахнулась и ее втащили внутрь.
— Никто не должен тебя видеть, — прошептал Себастьян. — Давай свой плащ.
Он расстегнул застежку у нее на шее, пока она пыталась оглядеться и едва не рассмеялась. Как типично для Себастьяна. Он никогда не тратил энергию зря. Никогда не произносил лишних слов и никогда не колебался, если нужно было действовать. Ей следовало снять плащ, и он прежде всего занялся именно этим.
Она позволила ему повесить плащ на вешалку и стянула перчатки. Он взял их и положил на скамью под вешалкой, после чего отошел и вопросительно уставился на Серену.
— Ты снимешь шляпу? Мне бы хотелось, чтобы ты немного задержалась.
— Зачем? Зачем тебе нужно было видеть меня? — нахмурилась она.
Он протянул руку и легонько прижал палец к ее губам.
— Давай на этот раз оставим враждебный тон. Я не собираюсь снова ссориться с тобой.
Она глубоко вздохнула, остро ощущая тепло его пальца. И неожиданно ей пришла в голову абсурдная мысль втянуть его палец в рот, поласкать языком, прикусить, как она часто делала раньше, но тут она перехватила его хитроватый взгляд и поняла, что он подумал именно о том же.
Серена отвела голову и развязала ленты шляпы.
Себастьян взял ее, положил рядом с перчатками и, сжав руки Серены, склонил голову набок. Глаза его блеснули.
— Спасибо, что пришла.
— Ничего не могла с собой поделать, — бросила она, слегка пожав плечами. — Так объяви наконец, зачем хотел меня видеть.
Он сжал ее руку, и время куда-то подевалось. Они снова вернулись на три года назад, и Серена почувствовала, что соскальзывает в странный транс. Больше она не хотела ничего, хотя здравый смысл вопил, что это безумие, которое ни к чему хорошему не приведет. Все это они уже проходили.
— Подойди к огню, у тебя руки замерзли.
Он обнял ее за плечи и привел в теплую светлую гостиную.
— Здесь нам будет удобнее.
Серена огляделась, пытаясь обрести душевное равновесие. Она впервые была в этом доме. В прошлом они снимали маленькую комнату в гостинице на Кинг-стрит. Гостиная была безупречно чиста, но здесь явно жили холостяки. Никаких вышитых подушек, шторы немного коротки, ни одного цветка, сухого или живого, ни одной женской безделушки, никаких украшений. Зато пахло кожей и немного потом, в сочетании с запахами свечного воска и горящего дерева. Ничего неприятного, но так, вероятно, пахло в мужском клубе.
— Где твой брат? Я думала, ты живешь вместе с ним.
Ее голос звучал на удивление спокойно, даже деловито.
— О, Перри часто не бывает дома, — так же беспечно ответил он. — У него свой круг друзей. Странные это люди — ученые и философы, поэты и журналисты, пишущие памфлеты для просвещения невежд.
Он с легкой самоуничижительной улыбкой покачал головой.
— Уверен, что Перри решительно относит меня к последней категории.
— Я встречалась с ним несколько раз. Вы невероятно похожи, иногда я вас даже путала.
Себастьян усмехнулся.
— Не только ты, но и очень многие люди, если не считать старшего брата. Но между нами есть небольшие различия. У Перри хохолок на лбу.
— И у тебя тоже.
— Но у него он заметнее. И мой нос длиннее.
— Только этим вы различаетесь? — рассмеялась Серена.
— Внешне — да, но во всех других отношениях мы словно небо и земля.
Он подошел к дивану.
— Ты не сядешь?
— Спасибо.
Серена села. Подушка под ее спиной была жесткой и царапалась, из ткани вылезал конский волос.
— Чай? — спросил Себастьян. — Или кофе?
Он дернул за шнур сонетки.
— Чай, если можно, — попросила Серена и снова задала мучивший ее вопрос: — Почему я здесь, Себастьян?
— Господи, ну почему все так сложно? — резко воскликнул он. — Мне нужно побыть с тобой наедине, чтобы никто не помешал. Я точно знаю, что хочу сказать, но чувствую себя школьником, с красными лапами и огромными ногами, которые не идут в нужном направлении.
Серена хотела встать, но дверь открылась и мальчик, помогавший экономке, спросил:
— Что угодно, сэр?
— Принеси чаю, Барт.
Себастьян обрадовался приходу мальчишки, давшему возможность немного собраться с мыслями. Он не ожидал взрыва столь внезапного желания. Все дельные мысли были сметены невероятной потребностью снова прижать ее к себе, ласкать великолепное тело, найти потаенные местечки, которые когда-то были так ему знакомы. Столько прошло времени, столько обид омрачило нежные воспоминания, что он воображал себя непроницаемым для старых желаний, — но оказалось, что ошибается.
— Удивительно, на холостяцкой квартире подают чай, — заметила Серена, пытаясь найти нейтральную тему. Напряжение было так велико, что между ними словно потрескивали крошечные молнии.
— Перри иногда пьет чай.
Себастьян нагнулся, чтобы поворошить дрова в камине.
— Я, признаться, терпеть не могу этот напиток.
— А мне иногда нравится, — пожала она плечами, гадая, долго ли будет продолжаться эта бессмысленная светская беседа, прежде чем Себастьян наконец перейдет к делу.
Парнишка вернулся с подносом, на котором стояла маленькая коробочка с чаем, две мелкие чашки, фарфоровый чайник и медный котелок с кипятком.
— Вода только что вскипела, мэм, — пояснил он, ставя поднос рядом с Сереной.
— Спасибо.
Она улыбнулась и открыла коробочку.
— Значит, ты не пьешь чай, Себастьян?
Тот покачал головой и поморщился.
— Не люблю. Предпочитаю кларет.
Серена засыпала чаю в заварочный чайничек и налила кипятку. Немного подождала, пока Себастьян наливал себе кларет. Прозрачная жидкость полилась в небольшую чашку. Она поднесла чашку к губам и попробовала чай, чувствуя пронизывающий взгляд Себастьяна.
— Я тосковал без тебя, Серена, — тихо признался он.
Она почувствовала, как напряжение медленно ослабевает, как сама она готова принять все, что должно случиться, все, о чем она знала с того момента, как получила записку. Между ними еще ничего не кончено.
— Когда ты пришел на Пикеринг-плейс, я, уловив твой презрительный взгляд, подумала, что ты никогда не простишь меня, никогда не поймешь, — ответила она так же тихо, как он. — У меня не было иного выхода, Себастьян. Я подумала…
