Он похолодел.
– Однако не понимаю, зачем вам понадобилось искать работу в конторе моего доверенного лица. Неужели вы получаете недостаточно большое содержание от графа?
– Ваша светлость, я…
– Или, возможно, вас не устраивала оплата ваших услуг в моем доме. Правда, мистер Доверспайк?
Артемизия улыбнулась, открыв ослепительно белые зубы. Эта улыбка напоминала кошку, которая намерена сначала поиграть с мышью, а затем съесть ее.
– Есть еще какие-то воплощения, о которых я до сих пор не знаю, или я все перечислила?
Он выпрямился и повстречал ее гневный взгляд.
– Существуют и другие, ваша светлость. – Некоторые его прикрытия были намного менее приятными, нежели Доверспайк и Динуидди. Несколько шантажистов и один мерзавец, избивающий жену, дрожали от страха при встречах с безжалостным Тобиасом Дансуортом. Он шагнул по направлению к ней. – Однако у вас не было причин с ними встречаться. Во всяком случае, пока.
– А вы не слишком-то хороши в искусстве переодевания, – заявила герцогиня. – Если я с такой легкостью вас узнала, вряд ли можно считать ваши уловки эффективными.
– До того как я увидел злополучные пропорции, которыми вы наградили Марса, я был более высокого мнения о вашей наблюдательности, ваша светлость, – сказал он ровно. – Хотя на самом деле вам первой удалось связать меня с моими разными сущностями.
– Вы преступник, мистер Деверидж? Или же просто пытаетесь больше узнать о семье, в которую вам предстоит войти?
Тревелин сглотнул.
– Что?
– Пожалуйста, к чему такая осмотрительность? Мама заверяла меня, что все приготовления уже почти окончены.
– Приготовления к чему?
– Конечно же, к вашей помолвке с моей сестрой Флориндой. Полагаю, мне следует вас поблагодарить. Должна сказать, теперь я понимаю ваше нежелание стать моим любовником, ведь вам вскоре придется быть моим зятем. Но картина с Марсом кажется мне не вполне пристойной. Я никогда не хотела рисовать члена семьи обнаженным.
– Голым, – поправил он, подходя к герцогине еще на шаг ближе. Ее аромат туманил его мозг и заставлял отбросить всякое благоразумие. – Я был голым. И вы тоже, мадам. Ослепительно и божественно голая.
Ему показалось, что жилка у основания ее шеи начала слегка пульсировать.
– Ну да, при сложившихся обстоятельствах мне остается лишь надеяться на ваше благородное молчание относительно этого щекотливого вопроса. – Уверенная манера держаться постепенно начинала покидать ее. – Прошу вас стереть из памяти происшествие в студии, как это сделала я.
– Лгунишка, – прошептал он. Глаза герцогини сверкнули.
– Вы не смеете оскорблять меня в моем же собственном доме.
– Правда не может стать оскорблением. – Он обнял ее и притянул к себе. Она пыталась бороться, но не могла освободиться из его крепких рук. – А это правда о том, что происходит между нами, ваша светлость.
Он накрыл ее губы своими губами. Сначала они были жесткими и неподатливыми, а Артемизия колотила его в грудь кулачками. Ей почти удалось убедить его в истинности своего протеста. Но когда он был уже почти готов признать поражение и освободить ее, то почувствовал, как напряжение покидает ее тело и она расслабляется в его объятиях.
Ее губы приоткрылись в немом приветствии, и он проник в ее рот языком, сначала нежно исследуя его, а затем дерзко нажимая и толкая. Она разжала кулаки и схватила его за наплечные нашивки на костюме, привлекая ближе к себе.
Его руки нащупали ее талию, и он крепко прижал ее к себе. Пальцы его пробегали по ее позвоночнику, лаская обнаженную полоску тела. Прикасаясь к ней, он чувствовал жар ее кожи.
«Благослови, Господь, индусов за то, что придумали сари», – думал он, вынимая драгоценный камень из пупка. А когда он начал исследовать это тайное место большим пальцем, ее стон раздался у него во рту.
Он стал снимать с Артемизии сари, взявшись за тот конец, которым была задрапирована ее грудь.
– Нет, пожалуйста! – прошептала она.
– За этой дверью собралась сотня людей. – Он продолжил снимать скользящий шелк с ее плеча. – Единственная возможность доказать мне, что не хотите продолжения, – это закричать.
Он сжал ладонями ее груди и снова прильнул к губам. Ее вкус был слаще тростникового сахара.
– Что же вы сделаете, мадам?
Она подняла на него глаза, казавшиеся в лунном свете удивительно огромными.
– Я не закричу.
– Обещаю, вы не пожалеете.
Артемизия не могла заставить себя пошевелиться. Она дрожала, пока Тревелин продолжал стягивать шелковую драпировку с плеч. Ткань ласкала кожу, но это было несравнимо с лаской его взгляда. Он потянул длинный конец сари, вынимая его из пояса тонкой нижней юбки. Шелк поддался, и она почувствовала, как ткань снова заскользила по ее телу. Артемизия стояла без движения, едва осмеливаясь дышать. Огонь бежал по ее жилам. Разум говорил, что это приведет ее к погибели, но даже ценой жизни она не желала останавливать Тревелина.
– Что мы делаем? – пробормотала она с недоверием.
– То, что мне хотелось сделать с первого мига нашей встречи, – сказал он, быстро прикоснувшись губами к ее виску, – когда я вошел и увидел перед глазами вашу прелестную попку.
Жаркая волна окрасила ее щеки. Он лишил ее спокойствия с первого мига их встречи, и даже зная, что они совершают величайшую глупость, она все равно была готова броситься в омут с головой.
Он продолжал разворачивать сари, а она поворачивалась, чтобы ускорить процесс снятия одежды.
– Если вы были готовы сделать меня своим любовником, то хотели испытать и это, – сказал он мягко.
Она остановилась, став к нему спиной.
– С того дня, когда вы первый раз сказали мне, что стеснительность вам несвойственна, – признала она.
Последний слой шелка был снят, и теперь она стояла только лишь в узкой блузке и прямой нижней юбке. Он наклонился и прижался губами к ее шее. Волна удовольствия пробежала по ее телу, когда его пальцы нащупали шнуровку на блузке. Необычайно осторожно он расслабил ее и снял с нее блузку. Она покорно подняла руки, и ее грудь освободилась от плена. Тревелин накрыл ее ладонями, на этот раз больше не дразня. Он теребил соски большими пальцами, пока они не набухли от желания. Артемизия застонала, почувствовав жаркую волну, которая охватила ее от груди до низа живота. Ей до боли хотелось, чтобы он вечно прижимал ее к себе так. Вынести радость от его прикосновения было выше ее сил.
Он разомкнул свои объятия, и его сильные руки начали скользить по ее ребрам. Подушечки длинных аристократических пальцев щекотали ее кожу, оставляя за собой приятное покалывание. Он схватил ее за бедра и притянул к себе так крепко, что она почувствовала его твердость. Артемизия удивила и его, и себя, изогнув спину и прижавшись к нему.
