обидело бы его.
За ужином все чувствовали себя счастливыми оттого, что наконец собрались вместе. Было веселье, радость жизни, оживленные разговоры. Но иногда, когда в этих разговорах упоминалось имя человека, которого никогда не придется увидеть вновь, по лицам собравшихся пробегала грусть. Война и сопутствовавшие ей потрясения оборвали связи между людьми, разрезали по-живому многие, самые близкие отношения, разорвали ткань человеческих связей. Но теперь Антуан понемногу стал наводить справки о своих давних знакомых, и к нему стекалось много интересных новостей.
Пьер как бы между прочим услышал о том, что Александра Каррингтон наконец-то подарила своему мужу сына, и это после шести дочерей, отчего она необычайно возгордилась. Что семейство Риво по-прежнему проживает в своем поместье в Турени, хотя за прошедшие годы они несколько сдали. Что несчастный герцог Фонсом погиб под Верденом. После его смерти гибель фамильного замка в Пикардии, сожженного немцами, представлялась его вдове Корделии чем-то несущественным. Она встретила обрушившиеся на нее несчастья с благородным достоинством, чем заслужила себе всеобщее уважение. Не меньшее восхищение вызвало ее решение переоборудовать свой второй дом под военный госпиталь, которому она теперь отдавала все свои силы и время. Правда, несмотря на занятость по делам госпиталя, она успевала и руководить воспитанием своих четырех детей. Особенно много времени уделяла своему старшему сыну, которого желала сделать достойным памяти его отца, а равно многочисленных французских и американских родственников.
– Женщины, подобные ей, делают честь своей родине, – заключил Антуан. – Впрочем, она делает честь обеим родинам.
Чтобы немного отвлечься от печальных мыслей, Мелани заговорила о своей матери, которую не видела уже почти шесть лет. Та окончательно обосновалась в Бразилии и вела там рассеянную жизнь, поселившись среди кофейных плантаций неподалеку от Сан-Паулу.
– Представьте себе, у меня есть семилетний братик, а я даже не знаю, на кого он похож, – заключила она, смеясь. – Франсуа и Антуанетта все время упрашивают меня показать им их дядю... но я, пожалуй, не рискну.
– А ведь Бразилия красивая страна, – заметил Пьер, наслаждаясь редким букетом настоящего «Романе-Конти». – Теперь опять возможно плавать через океан. Разве вы разлюбили море?
Взгляд Мелани затуманился печалью, когда она ответила Пьеру, что ее страсть к морским путешествиям ничуть не ослабела. Но еще весной 1908 года «Аскья» – ее любимая шхуна с красными парусами – разбилась в ненастную погоду у скалистых берегов острова Уэссан, которые ее хозяин знал как свои пять пальцев. Так уж случилось, что экипаж шхуны в это время находился в Бресте. Дедушка отправился в свое последнее плаванье лишь в обществе рулевого Морвана, которого ссадил со шхуны в лодку. Лодка пристала затем к мысу Бертом. Несчастный рулевой искренне рыдал, передавая полиции письмо, которое отправил с ним его патрон... Другое письмо от деда получила сама Мелани. В нем дедушка прощался с ней: он решил уйти из жизни потому, что врачи выявили у него рак. Тимоти Депре-Мартель отказывался умирать в своей постели, «окруженным недомолвками и мелочной опекой медсестер». Он счел, что наилучшей для него могилой станет морская бездна, а вместо гроба выбрал свой любимый парусник.
И несмотря на все ее горе, Мелани хорошо понимала решение деда. Это так походило на его характер, на весь его жизненный путь! Порой по ночам, тревожась об Антуане, Мелани вдруг ощущала, что дедушка находится где-то рядом с нею и что он еще придет к ней. Среди жителей островов Молен и Уэссан рассказы о шхуне с красными парусами встали в один ряд с легендой о «Летучем голландце» и прочих кораблях-призраках. Ну а юный Франсуа Лоран внес дедушку в свой личный пантеон, где поставил его рядом с волшебными королями, рыцарем Баярдом и самим Наполеоном.
Сидя напротив своего мужа, Мелани поймала его обеспокоенный и одновременно полный нежности взгляд и поняла, о чем он сейчас думает. Она улыбнулась в ответ, одновременно предлагая своему гостю отведать миндальный пирог. И тогда, ободренный улыбкой жены, Антуан как бы невзначай сказал:
– Итак, межокеанские поездки возобновились... Между прочим, две недели назад возвратилась мадам Лекур…
Новость застигла Пьера Бо врасплох. Он напрягся и побледнел. Эта эмоциональная вспышка не ускользнула от глаз его друзей. Стараясь говорить бесстрастным тоном, Пьер спросил:
– Она что, была в Америке?
– Да. Она находилась там с самого начала войны. Мы с Мелани думаем, что тебе будет интересно с нею поговорить. Кстати, она приняла приглашение провести Рождество с нами, она приедет завтра... Еще кофе?
– Нет... Нет, благодарю, – машинально ответил Пьер. – От кофе я могу не заснуть... Если не возражаете, я сейчас пойду отдохнуть.
То был для него единственный способ сдержать себя, не выплеснув на друзей массу тут же возникших в его голове вопросов. Для Пьера мадам Лекур символизировала последнюю связь с той, воспоминание о которой никогда не изгладится из его памяти, но имя которой он не решался произносить даже про себя.
Он поклонился Мелани и позволил Антуану проводить себя по лестнице к спальне. Оба друга молча поднялись по массивным каменным ступеням, и лишь у дверей спальни Антуан нарушил молчание:
– Я догадываюсь, о чем ты хотел меня расспросить, но было бы слишком жестоко лишать мадам Лекур удовольствия передать тебе свежие новости... Так что извини меня и спокойной ночи!
В противоположность собственным опасениям, Пьер проспал эту ночь так хорошо, как давно уже отвык спать. Сказывалась и усталость от долгого пути, и свежесть провансальского воздуха, и особая, прозрачная тишина сельской ночи, столь отличная от давящей тишины со звуком приглушенных шагов, царящей в госпиталях. Утром он почувствовал себя возрожденным, даже помолодевшим. С непонятным ощущением счастья в душе он пробудился в залитой солнцем комнате и резво сбежал по лестнице в кухню, где стоял аппетитный запах крепкого кофе. Там была только Виктория, но, судя по единственному прибору, приготовленному на столе, она его ожидала.
– Кажется, я оказался большим соней, – шутливо извинился Пьер. – Наверно, уже поздно!
– Поздно бывает только для детей! Вот я угощу вас сейчас горячей булочкой, – торжественно объявила Виктория, доставая из печи румяные запеченные хлебцы.
– А где все остальные?
– Они уже давно на воздухе. Месье Антуан пошел поохотиться на куропаток для завтрашнего завтрака. Мадам Мелани отправилась в деревенскую церковь, где она помогает аббату готовить полночную мессу. Дети гуляют где-то с сестричками-близнецами. Ведь у них каникулы. Месье Тацинт, их воспитатель, уехал на рождество к своей матушке в Авиньон. Так что вам остается разделить мое общество... Как вы себя чувствуете?– Лучше, чем мог
