В день похорон Роза надела ожерелье Маргариты. От глаз посторонних оно было скрыто черным траурным платьем с глухим стоячим воротником. У Розы было такое чувство, что это ожерелье тесно связывало ее с двумя другими женщинами, которые оставили свой след в Шато Сатори: одна — великой любовью, а вторая — благотворительностью.
В карете, запряженной четверкой лошадей с черным траурным плюмажем, Роза ехала вслед за катафалком, направлявшимся в маленькую церковь Святого Антуана на окраине города Версаля. Она была одна. Диана осталась дома с младенцем. Так было сделано по настоянию самой Розы, не желавшей подвергать опасности оставшихся в доме слуг. Шпионы рыскали везде и наверняка приметили бы тех, кто якшается с аристократами. Мишель уже ждал у церкви, и они вошли туда вдвоем. Ее до слез тронуло то, что почтить память усопшей пришло очень много людей. Все места в церкви были заняты.
* * *
В это время Диана сидела на кухне вместе с двумя другими горничными и ела хлеб с сыром. Из-за похорон им пришлось встать спозаранку. В малиновом зале их трудами был накрыт стол с вином и закусками на случай, если кто-нибудь вернется вместе с молодой хозяйкой помянуть усопшую. Их дружескую, неторопливую беседу прервал поваренок, который пулей влетел на кухню из двери, выходившей на задний двор. На лице его был написан ужас:
— Сюда идут солдаты! Я только что был в саду и слышал, как они переговаривались между собой. Им приказано арестовать герцогиню де Вальверде и маркизу де Шуард!
Одна горничная презрительно фыркнула, задержав кружку с молоком на полпути от рта:
— Припоздали эти ребята! За герцогиней теперь им придется отправиться на тот свет, а наша хозяйка давно уже не маркиза де Шуард, а леди Истертон.
— Ну, зато мы им сгодимся в самый раз, ты, глупая корова! Нас сразу поволокут в трибунал, как пить дать, просто за то, что мы служили в этом доме, и на титулы мадам им наплевать. Они ее заграбастают, как только она вернется с похорон!
Обе горничные, взвизгнув, соскочили со скамеек и кинулись к двери. Диана не отставала от них: память о Бастилии намертво засела у нее в голове. Однако на улице холодный утренний воздух быстро отрезвил ее и заставил вспомнить о малютке Чарльзе. Его ни в коем случае нельзя было оставлять этим злодеям. Они же убьют его!
Диана повернулась и побежала в зал. Бегом поднимаясь по лестнице, она уже слышала грохот кулаков и ружейных прикладов в дверь.
— Открывайте, именем республики!
Чарльз спал в своей колыбельке. Диана быстро схватила его, и он было заплакал, однако, будучи завернутым в пеленки и теплые одеяла, утих и опять закрыл глаза. Назад она спустилась не по главной лестнице, а по маленькой, для прислуги, которая выходила в коридор возле кухни. Увидев через окно вбегавших во двор национальных гвардейцев, Диана застонала от страха. Все пути к бегству были отрезаны. Вытаращив глаза, она бросилась в одну комнату, затем в другую, пока не оказалась в музыкальном салоне. Отперев стеклянные двери, которые вели на лужайку, где стоял летний павильон, Диана выскочила наружу и побежала в рощицу сбоку от павильона, не забыв прикрыть дверь. Углубившись туда, она попетляла немного под низко свисавшими сучьями деревьев, разбрасывая ногами палую листву, и, наконец задыхаясь от быстрого бега, бросилась на землю. Прижимая к себе младенца, она лихорадочно произносила про себя молитвы, надеясь, что Бог не выдаст их в руки злодеев.
Солдаты на ее глазах ворвались в летний павильон и тщательно обыскали его. Затем они вышли наружу и рассыпались в разные стороны, осматривая все холмики и ложбинки. Один зашел в рощу, и у Дианы замерло сердце. Однако солдат огляделся вокруг и, не заметив женщины с грудным младенцем, прижавшейся к земле между большими корнями сосны, побежал дальше. Чарльз вскоре проснулся и лежал, весело пуская пузыри и двигая ручками и ножками, наивно воспринимая все происходящее как некую игру. Внезапно позади Дианы зашуршала листва и раздался треск сучьев. Ее охватила паника. Она подскочила и, выпрямившись, обернулась, ожидая увидеть над собой гвардейца, приготовившегося заколоть ее штыком. Однако вместо гвардейца там оказался старый садовник.
— Тебе нужно убираться отсюда, и чем скорее, тем лучше, — произнес он, присев рядом с ней на корточки. — Солдаты могут в любую минуту вернуться сюда. Они, должно быть, подумали, что хозяев дома кто-то предупредил и те сбежали и прячутся поблизости. Все ворота в ограде уже заперты и около них стоят часовые. Сейчас они закрывают ставни на окнах и запирают двери.
— А где же горничные и поваренок? Их не схватили?
— Нет. Они сначала прятались за курятником. Посторонний человек не сразу отыщет, где это. Но теперь их там, наверное, уже и след простыл.
— Нужно предупредить нашу госпожу, не то она попадет прямо в лапы к этим иродам! Ты можешь запрячь лошадку? Я смогла бы выехать на тележке через дальние ворота, где часовых наверняка еще нет, и отвезти ребенка к мсье Балену. Пусть леди Истертон тоже отправляется туда.
— Почему бы тебе не подождать ее на дороге?
— Нет! Мне нельзя долго крутиться около дома. Сейчас день, и гвардейцы могут заметить меня. Я должна добраться к мсье Балену окольными путями, потому что мой паспорт остался в доме, а ты же знаешь, что бывает с теми, кого задерживают без документов. Сделай так, как я тебя прошу!
Они вместе, крадучись, выскользнули из рощи и побежали к маленькому сарайчику, где стояла лошадка, укрытая от посторонних глаз кустарником, росшим в виде естественной изгороди. Садовник с болью в сердце расставался с животным, ведь ему пришлось уже несколько лет ухаживать за ним. Закончив запрягать, он вложил вожжи в руки Дианы и некоторое время смотрел вслед удалявшейся тележке. Затем он забрал узел со своими пожитками и вразвалочку сам побрел в этом же направлении. Покинув поместье, старик вышел к большой дороге и, устроившись в кустах, стал ждать карету с хозяйкой.
Во время поминальной мессы Мишель сидел рядом с внучкой. Затем они проследовали за гробом к склепу, построенному по проекту Лорента Пикарда незадолго до его кончины. Увенчанный изящной легкой балюстрадой, он чем-то напоминал Версаль.
В церковном дворе Мишель и Роза расстались.
Внучка тревожилась о том, чтобы он не подхвати простуду на сильном ветру, и упрашивала его домой не медля. Вокруг них собралось много людей, желавших выразить свои соболезнования, и Роза понимала, что ей нужно остаться и выслушать каждого. Мишель согласился с ней, чувствуя, что жестокий холод вот-вот его доконает.
— Я обязательно дам тебе знать, как только станет известно что-нибудь определенное о твоем муже, — сказал он, сожалея о том, что его слуге пока не удалось нащупать подходов к тюремщику и выяснить, кто же скрывается под личиной Огюстена Руссо. — Заезжай ко мне почаще, хорошо?
