– Знаю, что я не умная и не хитрая, не то что Верна Ли. Я простая и неловкая и, наверное, излишне открытая, чтобы уметь играть роль так же хорошо, как ты, но я готова над этим работать.
Его голос смягчился:
– Ты настроена очень серьезно, да, Лана? Ты полна решимости это сделать.
– Да. Я не просто этого хочу – я должна это сделать. Я обязана добиться успеха. Я не могу допустить, чтобы Колин вырос без любви, потому что мне это знакомо. Я в отчаянном положении, понимаешь? А в крайних ситуациях нужны крайние меры. Так что если мне придется потратить все деньги на то, чтобы научиться врать, изворачиваться и выдавать себя за ту, кем я никогда не была, я это сделаю – только бы ты согласился меня всему научить.
Ветер присел на валун, составлявший часть волнолома, и стал обдумывать услышанное. Он молчал так долго, что Лане стало трудно дышать.
Наконец он отшвырнул прочь сигару и повернулся к ней. Она увидела, что в его глазах снова появился озорной блеск.
– Если я соглашусь на это, ты пообещаешь делать то, что я буду тебе говорить?
– Буду. Обещаю.
Она сунула ему в руку свои деньги.
Он посмотрел на них, а потом убрал их в карман.
– Тебе нужна подходящая одежда. Ты должна научиться ходить, говорить без ирландского акцента и выдавать себя за аристократку.
– Ты можешь приказать мне пройти нагишом по Центральному парку – и я не стану жаловаться.
– Это ты сейчас так говоришь. Не забывай – ты должна будешь посвятить все свое время этому новому пути, который ты себе избрала.
– Все мое время? Но я же только что отдала тебе мои деньги! Ты же слышал Уилбура. Он готов взять меня на прежнюю работу. Я могла бы работать по ночам, а ты бы учил меня днем.
– Тебе надо будет посвятить этому все твое время, Лана. И дни, и ночи.
– Но на что я буду жить? Той малости, что я тебе отдала, не хватит даже чтобы купить одежду и заплатить за жилье.
– Предоставь мне беспокоиться о твоей одежде. А что до жилья, то ты можешь жить у меня. Я сейчас устроил себе берлогу в доме на Пятой авеню.
У нее округлились глаза.
– Как актер и мошенник может позволить себе дом на Пятой авеню?
– Ты ведь сама сказала, что я – самый лучший. У меня есть очень щедрые благодетели. – Он улыбнулся. – И очень ловкие партнеры, которые помогут мне преобразить тебя в знатную даму.
– Партнеры? – Она подозрительно посмотрела на него.
– Люди, которые научат тебя правильно говорить и ходить, носить дорогие наряды и украшения.
Она одарила его недоверчивым взглядом.
– А твои партнеры, случайно, не такие же актеры и мошенники, как ты? Или, может, кто-то похуже? Это не женщины, которые работают на улицах?
Он прижал ладонь к сердцу.
– Я потрясен, поверь мне! Меня ужасает и шокирует то, что ты могла подумать такое обо мне и моих… партнерах. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Уже жалеешь, Лана? Только не говори мне, что ты испугалась.
Она не имела привычки лгать.
– А если и так?
– Хочешь передумать?
Она выставила вперед подбородок, словно кулачный боец.
– Я просто не понимаю, как мне можно будет прожить без работы и возможности зарабатывать деньги.
Ветер беззаботно пожал плечами:
– Если ты хочешь, чтобы у нас все получилось, ты должна отбросить эти заботы и позволить мне делать мое дело. Ты готова довериться мне, чтобы я превратил тебя в знатную леди? – Он заметил, что она действительно задумалась над его вопросом – и ввел в игру козырную карту: – Давай я выражу это так, Лана: что тебе важнее? Честность? Благопристойная и правильная жизнь? Или право растить твоего обожаемого Колина?
Он увидел в ее глазах боль и понял, что его удар был точным. Она гораздо больше нравилась ему такой: готовой броситься в бой. Хорошо хоть, что она больше не собирается зарыдать – когда он только ее увидел, ему показалось, что она очень близка к этому. Он не вынес бы ее слез. Похоже, что эта странная, упорная, миниатюрная женщина приобрела над ним какую-то власть. Тенью улыбки или одной слезинкой ей удавалось обвиться вокруг его сердца – и тронуть его.
Подняв ее саквояж, он взял ее под локоть и повел прочь от «Синего гуся».
– Разве ты не хочешь попрощаться с твоими приятелями?
Он только улыбнулся:
– Ни к чему. Все равно я проигрывал.
Останавливая извозчика, он подумал, что только что удача снова повернулась к нему лицом. Как забавно все это может получиться!
Он подсадил Лану в экипаж, устроился рядом с ней и назвал извозчику адрес.
Откинувшись на сиденье, он почувствовал, как напряженно она сидит рядом с ним. Ему было совершенно ясно, что она пытается справиться со своими нервами. Но надо отдать ей должное – она не попыталась пуститься в бегство даже тогда, когда экипаж поехал медленнее и свернул на широкую дугу подъездной аллеи, которая вела к одному из самых больших и внушительных особняков Пятой авеню.
Когда Ветер помог Лане выбраться из экипажа, у нее от изумления едва не отвисла челюсть. Пожилой джентльмен, идеально ухоженный, с аккуратно зачесанными назад седыми волосами и безукоризненно прямой спиной, подошел к извозчику и забрал ее саквояж.
– Уизерс, это мисс Лана Данливи. Она какое-то время будет у нас гостить.
Не выказывая абсолютно никаких эмоций, мужчина чуть наклонил голову:
– Мисс Данливи, добро пожаловать. – Он взглянул на потрепанный саквояж, который держал в руке. – Другой багаж будет?
– Нет.
– Хорошо, сэр.
Мужчина сделал шаг в сторону, ожидая, чтобы они поднялись по ступенькам впереди него. Она подалась к Ветру:
– Лакей? Он твой?
– Он служит в этом доме.
– А! – Она понимающе кивнула. – Присматривает, чтобы ты не позаимствовал серебро или какие-нибудь другие ценности.
Это обвинение вызвало только ухмылку.
– Что-то в этом роде.
Лана с благоговением воззрилась на освещенный светом фонарей причудливый фонтан, струи которого падали в бассейн из мрамора с зелеными и золотистыми прожилками. Широкие каменные ступени вели к резной двери, которая распахнулась, как только они подошли к лестнице. Она решила, что этот дом еще великолепнее особняка Ван Энделов – если такое вообще возможно.
Джесс наклонился к ней и с широкой улыбкой прошептал:
– Скромное жилище, но это – мой дом. По крайней мере пока. О, и вот еще что! В этом месте ты называешь меня Джесс. Я – Джесс Джордан.
– Очередная ложь, Ветер?
– Я предпочитаю говорить не «ложь», а «афера». Изволь запомнить. Здесь меня зовут Джесс. Ветер вполне годился для «Синего гуся». Там все считали меня вольным, как ветер. Здесь, на улице миллионеров, подобное прозвище не годится, не правда ли?
