Ознакомительная версия.
– Так, – сказал виконт, поднялся и все-таки прошелся туда-сюда по комнате, несмотря на тесноту. Флоран отступил в сторону, чтобы дать хозяину место. – Значит, ссора имела место быть.
– В точности как вы изволили выразиться, ваша светлость. Была ссора, и бурная. Сначала все ничего, тихо играли, а потом Задира Пьер вскочил да заорал на приятеля, что, дескать, не нанимался ему проигрывать и пусть тот возвращает денежки. Сильно оказался он пьян в тот вечер, Задира Пьер. Капитан тоже вскочил и заорал в ответ, что нужно быть честным и дружба дружбой, а денежки врозь. Слово за слово, отборной бранью друг друга осыпали. Наконец, капитан ударил кулаком по столу, аж так, что стаканы подпрыгнули, и сказал, что если Пьер протрезвеет и поймет, как был неправ, то знает, где его найти. Сгреб деньги, карты и ушел. А лейтенант де Бриссон остался, еще какое-то время сидел, пил, затем бутылку купил нераскупоренную и ушел с нею.
– Не ту ли самую, которой затем своего друга по голове огрел? – пробормотал Сезар.
Флоран развел руками.
– Кто его ведает, ту или нет! Теперь не узнаешь. Но вот была такая ссора.
– Понятно, – сказал виконт.
Задира Пьер… Неужели убийца – этот хмурый лейтенант из двадцать седьмого? Кажется, во всей армии никто его не любит. Что в нем нашел капитан де Эмон, остается только гадать.
– Мне нужно с ним поговорить, – произнес Сезар. – Но как это устроить, я пока не понимаю.
– Вызовите его на дуэль, – предложил Флоран, – подстрелите да все выпытайте.
Сезар в некотором удивлении посмотрел на своего камердинера, подозревая его в скрытом чувстве юмора, и явно не зря – слишком уж невозмутимым тот выглядел.
– Это отложим на крайний случай. Пока у меня и без того есть чем заняться. Плесни мне вина, и я отправлюсь в штаб.
– Я еще не все сказал, ваша светлость.
– Так договаривай, – нетерпеливо велел Сезар.
– Могла быть свидетельница убийства.
– Что?
– Могла быть – не означает, что была, – продолжил Флоран. – Видите ли, я сказал, что Морис Канселье стал новым денщиком де Эмона. Предыдущего звали Гислен Бопре, он приехал из Франции вместе с капитаном и был скорее камердинером его, как я вашим. А с собою этот Бопре привез жену, Кристель, которая стирала и штопала белье де Эмона, готовила ему и прибиралась. Когда Гислен умер от холеры, его жена осталась в услужении у капитана, исполняла все те же обязанности, держалась тишком да молчком.
– Почему я раньше про нее ничего не знал?
– Потому что о ней вообще никто не знал, ваша светлость. Морис от растерянности про нее ничего полковнику не сказал, да и зачем болтать, когда тут самоубийство. Он говорит, что не видел Кристель, когда под утро пришел, – не было ее в доме. И потом не вернулась, и вещи ее делись куда-то. Он про нее забыл даже. А потом вспомнил, только все равно никому рассказывать не стал – пропала девка и пропала, больно надо. Она ведь на довольствии не состояла, жалованье ей капитан сам платил, вроде как служанке. Только я думаю, ваша светлость, либо Кристель Бопре видела, кто капитана пристукнул, либо…
– Сделала это сама.
Повисло молчание. Сезар ходил туда-сюда, а Флоран, отступив к стене, не мешал хозяину думать.
Правда, размышления виконта в данный момент сводились к одному чувству: к ненависти.
Он начинал уже ненавидеть этого капитана де Эмона, умудрившегося не только умереть при загадочных обстоятельствах, но еще и оставить после себя кучу потенциальных убийц, у каждого из которых имелся мотив. Извольте видеть! Вот человек был талантлив, никого равнодушным не оставлял и даже виконта умудрился разозлить, находясь в могиле. Ведь мог же капитан де Эмон, как нормальный мужчина, обзавестись двумя-тремя друзьями, одной женщиной, да и жить себе припеваючи! Но нет. Такое ощущение, что человек этот являлся ульем, а все люди вокруг него – пчелиным роем. Слишком со многими водил он знакомство, слишком многих задел в своей жизни. Убивают из любви, из ревности, из мести, убивают за неуважение, в ярости после ссоры, убивают за посягательство на жизнь и свободу, убивают за деньги… Все мотивы Жан-Себастьян де Эмон умудрился собрать вокруг себя, а если платок, что лежит сейчас в кармане виконта, принадлежит Инесс де Кормье… Впору самому пустить себе пулю в лоб, только бы исчезла эта неразбериха.
Может, капитан сам запутался в своих многообразных связях, потому и застрелился? А доктору Прюно помстилось…
Нет. Это было бы слишком просто.
– Так, – сказал виконт, останавливаясь, – сейчас я отправлюсь к полковнику и попрошу отпустить меня до конца дня, после чего нанесу пару визитов дамам. А ты пойдешь искать подружек этой Кристель…
– Ваша светлость…
– …или ее саму. Лучше, конечно, второе. Только я сомневаюсь, что ты ее отыщешь, – если она сбежала, то сделала это под Варной и сейчас может находиться где угодно. Но человек живет, дышит и общается, а потому Кристель Бопре должен кто-то знать. Какие-нибудь прачки, кухарки… Ищи где желаешь.
– Да, ваша светлость, – тяжко вздохнул Флоран.
– И нечего тут печалиться, – безнадежный вздох камердинера напомнил виконту его собственные. – Найдешь – вознагражу. Вечером будь тут. Я встречаюсь с Трюшоном в «Первом бастионе», а ты жди нас здесь, мы придем не позже полуночи.
Для себя Сезар уже решил, что уговорит журналиста помочь. Пронырливый Трюшон умеет быть полезным и соображает куда лучше Флорана. Друга можно подослать туда, где расспросы корреспондента не вызовут никакого удивления, а вот интерес некоего камердинера, вероятно, всколыхнет мутное болотце. Сезар начинал сильно злиться, и это всегда подстегивало его распутать тайну побыстрее, даже в обход приказа полковника никого более не посвящать. Впрочем, с де Дюкеттом он сумеет объясниться.
– Ваша светлость, – прервал его размышления Флоран, – я купил зеркало!
Он с гордостью указал на небольшое круглое зеркало, действительно стоявшее на столе. Поцарапанное, темное, и все же…
– Где ты умудрился его раздобыть?
– В обозе. Там, если деньги есть, можно раздобыть что угодно.
– А у тебя они откуда?
Флоран даже слегка обиделся.
– Как откуда? Остались от коня.
– От коня остались, – задумчиво повторил Сезар и наклонился, чтобы в зеркало заглянуть.
Ничего особо приятного оно не отразило: узкое бледное лицо, волосы примяты кивером, под глазами темные круги, и даже усы… не смотрятся. Виконт слегка расстроился: свои усы он любил, считал, что с ними выглядит браво и элегантно, а тут, пожалуйте вам, такой конфуз. Вот и покупай после этого зеркала на деньги, от коня оставшиеся…
Сезар выпрямился и нахлобучил кивер; подбородный ремень противно заболтался в районе шеи.
Ознакомительная версия.
